А теперь еще идти несколько остановок пешком. Замечательно просто. Вот что слепая радость делает с человеком!.. А этот гребаный дождь только усиливается. Да меня же уже можно выжимать как тряпочку! Не волосы, а одна сопля какая-то.

Если меня не напоят горячим чаем, то я буду злая как Ирка, а если Ирка злая, то всем лучше добровольно сдаться и самим себе натянуть на голову трусы.

Еще и Влада…

И почему ты живешь себе такой, никого не трогаешь, умеренно страдаешь, временами радуешься, жизнь идет своим чередом, ничего сверхъестественного не происходит, а тут — бац! — и сразу куча событий, счастливых, неприятных, трогательных, раздражающих — в общем, самых разных, но почему-то все они идут друг за другом, а иногда даже наслаиваются. Ты не успел прочувствовать что-то, как на тебя накатывает новая, совершенно иная волна. И из-за этого мне временами начинает казаться, что жизнь бросается из крайности в крайность. Наверное, это случается для того, чтобы мы не расслаблялись.

Влада…

Больше я звонить не буду. Спасибо, устала. С меня уже достаточно. Это повторяется уже в который раз. Я терпеливая, я иногда до ужаса терпеливая, но все-таки нервы мои не из титана, а спокойствие не безгранично. Я все-таки обычный человек, у которого есть свои плюсы и минусы. Но если она хочет видеть во мне только хорошее и постоянно психовать из-за моих недостатков… то я точно не для нее. Если ты говоришь, что ты любишь человека — это значит, что ты принимаешь его таким, какой он есть, ты не выбираешь какие-то определенные черты характера. Либо все, либо ничего. Иначе уже обман.

Я не подарок, я это прекрасно знаю. Но мне надоело каждый раз наступать на себя и звонить, несколько раз звонить, потому что она бросала трубку. Мне надоело писать сообщения с просьбами о том, чтобы она мне перезвонила или не сбрасывала звонки. Или же простила. Я знаю, что виноваты обе. Как писал Ларссон*: “Не бывает совсем невиновных, есть только различные степени ответственности”. Только вот я-то признаю то, что неправа. Да, это трудно. Это паршиво, когда тебе приходится признавать свою вину, но зато так, по крайней мере, правильно.

Больше я звонить не буду. Больше я писать не собираюсь. Я устала. У всего есть предел, и плевать, что я повторяюсь. Пусть остынет. Потом с ней и поговорим. Почему бы ей не попробовать хотя бы раз пересилить себя? Это только поначалу кажется сложно. Но нет, порода гордая и упрямая, любящая пострадать. Хотя последнего от меня, небось, набралась…

Если ничего не произойдет, позвоню ей утром.

А пока нужно думать о проблемах, которые происходят прямо здесь и сейчас: как мне быстрее добраться до чая? как мне не заболеть? и с чего это у меня так дух захватывает?»

— Руслана?

Продрогшая до мозга костей и промокшая до нитки девушка медленно обернулась на голос. Прямо перед Русланой стояла Алла. В руках у девушки-альбиноса был огромный белый зонтик, который наверняка мог спасти от дождя сразу нескольких человек. Несмотря на то, что погода совсем не способствовала, на Алле были светло-серые джинсы, ботинки да рубашка с коротким рукавом. В другой руке девушка держала дипломат. Такие обычно носят важные дядьки из супер-серьезных фирм. Из различных фильмов Руслана знала, что такого рода деловые портфели предназначены для хранения важных бумаг или чего-то такого, о чем простым людям знать нежелательно. Как ни крути, а дипломат совсем не вписывался в общую картину. Но стоило лишь посмотреть девушке в глаза, как мнение кардинальным образом менялось.

Не говоря ни слова, Алла быстро подошла к Руслане. Девушка думала, что если она окажется под зонтиком, то жизнь непременно станет лучше и суше, но вскоре она поняла, как жестоко ошибалась. Все равно Руслана была мокрая как курица, и из-за этого она была несколько недовольна, однако окончательному падению настроения не суждено было случиться, поскольку девушка была немного взволнована недавним звонком, который и заставил ее так необдуманно быстро выскочить на улицу под пронизывающий дождь.

Девушка в сотый раз подряд называла себя идиотом и обещала себе прибить Ирку — непонятно за что, — как только она придет обратно домой, вернее, приплывет. На Руслане сухого места не было, однако она старалась смотреть на это с другой стороны, радостной… вернее, пыталась смотреть… вернее, пыталась найти эту чертову радостную сторону. До того момента, как она встретила Аллу, девушка пять раз разворачивалась, чтобы пойти домой и забить на все, но тяга к приключениям — и к некоторым особам, — которую Руслана тщетно пыталась заглушить, все-таки взяла свое, и вот, спустя сорок минут, она оказалась на месте. Стоя под зонтиком вместе с Аллой, девушка благодарила святой холодильник за то, что ее одногруппница оказалась рядом, что было неудивительно. Ведь они встретились практически на пороге ее дома.

Все здания этого района были многоэтажными, новыми да и вообще такими, где вряд ли бы жили водители стареньких пыхтящих по поводу и без запорожцев. Присвистнув, Руслана, забывшая о том, что она минимально не сухая, оценивающе поглядела на стоянку, где возле одного из фонарей только что припарковался серебристый «Мустанг».

— А вот и ты, — приветливо произнесла Алла немного уставшим голосом; Руслана приметила у девушки синяки под глазами, слишком выделявшиеся на ее светлой коже. — Молодец. Я очень рада, что ты к ней пришла, потому что мне кажется, ей одиноко. Неважно, рядом я или Лиза с Аленой. Одиноко. Я подумала, что кто-нибудь из вас — ты или Ира — смогли бы оживить ее хоть немного и помочь, но об этом я тебе уже говорила.