Он стоял в стороне, пока моряки перебрасывали абордажные крюки через улицу. Солдаты привязали мечи, проверили прочность своих оружейных поясов и с решимостью смотрели на две тонкие линии через пустоту. Симон отобрал только тех, кто не боялся высоты. Но теперь, перед испытанием, у него было больше сомнений, чем надежд.

Он шел первым, цепляясь за веревку и ощущая давление второй веревки. Ему казалось, что он не выдержит и сорвется.

Но вот этот кошмар кончился. Симон отвязал от пояса третью веревку и обвязал ее вокруг одного из столбов, поддерживающих крышу ангара.

Самолеты, которые он вывел из строя, стояли на местах, но открытые капоты двигателей и разбросанные инструменты свидетельствовали о том, что здесь шла работа. Почему Она не была закончена, оставалось еще одной загадкой. Симон приказал четверым солдатам охранять крышу и веревочную дорогу, а с остальными начал вторжение в крепость.

Та же тишина, что господствовала в мертвом городе, окружала их и здесь. Они прошли по коридору, спустились по лестнице, миновали двери и слышали только биение собственных сердец. Неужели крепость покинута?

Они шли в самое сердце слепого, закрытого здания, каждую минуту ожидая нападения отряда одержимых. Свет становился ярче: в воздухе чувствовалось неуловимое изменение, которое говорило о том, что эти уровни покинуты.

Наконец отряд Симона подошел к каменным ступеням, которые он так хорошо помнил. В конце лестницы начинается серое колдеровское покрытие стен. Симон наклонился вперед, прислушиваясь. Далеко внизу он услышал звук — гудение, такое же ритмичное, как и удары его сердца.

— Капитан, — к Симону подошел Танстон, — что ждет нас внизу?

— Вы знаете столько же, сколько и я, — с отсутствующим видом ответил Симон, и в этот момент он осознал, что не ощущает опасности, даже в таком смертельном месте. Но внизу было что-то, иначе они не слышали бы звуков.

Он осторожно, но быстро, начал спускаться по ступеням, приготовив самострел. Двери всюду были закрыты и не поддавались попыткам открыть их. Наконец отряд подошел к комнате с картой.

Здесь гудение, доносившееся из-под пола, стало громким и отдавалось ритмичной дрожью в телах воинов.

Огоньки на карте погасли. На длинном столе не было машин, хотя провода и металлические крепления показывали, где они раньше стояли. Но перед меньшим столом по-прежнему виднелась фигура в шапке и с закрытыми глазами. Неподвижная, в точно такой же позе, как и тогда, когда Симон видел ее в первый раз.

Вначале Симон подумал, что этот человек мертв. Он подошел к столу, с опаской поглядывая на сидящего колдера. Это был тот же самый человек, чью внешность он старался вспомнить для скульптора Эсткарпа. И теперь Симон почувствовал мимолетное удовлетворение от точности своего воспоминания.

Только — Симон остановился — человек не был мертв, хотя глаза его оставались закрытыми, а тело — неподвижно. Одна рука лежала на контрольном щите, вделанном в поверхность стола и Симон заметил, как шевельнулся палец, нажимая кнопку.

Симон прыгнул. На мгновение он увидел открытые глаза, искаженное гневом лицо под шапкой. Тут руки Симона сомкнулись вокруг провода, что отходил от металлической шапки и углублялся в стену. Он рванул, порвав сразу несколько проводов. Кто-то предупреждающе крикнул и Симон увидел как какое-то бочкообразное оружие направилось прямо на него: колдер перешел к действиям.

Только потому, что шапка с ее проволочным хвостом стесняла движения колдера, Симон остался жив. Он ударил самострелом по плоскому лицу с искривленным ртом, не произнесшим ни звука, с темными, полными ненависти глазами. Удар прорвал кожу, из щеки и носа потекла кровь. Симон перехватил руку противника и вывернул ее так, что тонкий луч ударил в потолок, а не ему в лицо.

Они повалились в кресло, с которого встал колдер. Послышался резкий щелчок и шею Симона обожгло огнем. Крик, приглушенный и сдавленный, прозвучал в его ушах. Окровавленное лицо исказилось в агонии, но колдер продолжал сопротивляться со страшной силой.

Глаза его, и так огромные, все увеличивались, заполняя зал, — Симон падал в эти глаза. И вот это уже не глаза, а затянутое туманом окно в иной мир, может быть, в иное время. Между колоннами виднелась группа людей в серых одеждах, они на странных машинах двигались ему на встречу. И при этом они отстреливались от какой-то погони.

Они двигались узкой колонной, и Симон ощутил какое-то охватывающее их отчаяние и такой страх, какого никогда не испытывал и не подозревал, что его может вынести мозг и тело. Ворота… они должны собраться с силами для того, чтобы снова стать такими, какими они хотят. Разбитая империя и разграбленный мир оставались за ними, а впереди — новый мир, свободный и богатый.