Шрифт:
«В то время, как я однажды, вместе с доктором Деревенко и мистером Гиббсом, проходил мимо дома Ипатьева, мы заметили двух стоявших там извозчиков, окружённых многочисленными красногвардейцами. Каково же было наше волнение, когда мы узнали на первом из них лакея Великих Княжон Седнева, сидевшего между двумя стражами. Нагорный подходил ко второму извозчику. Он ступил на подножку, опираясь на крыло пролётки, и, подняв голову, заметил нас трёх, стоявших неподвижно в нескольких шагах от него. Он пристально посмотрел на нас в продолжение нескольких секунд и затем, не сделав ни малейшего движения, которое могло бы нас выдать, в свою очередь сел в пролётку. Пролётки отъехали, и мы видели, что они направлялись по дороге в тюрьму.
Эти два милых малых были, немного спустя, расстреляны: всё их преступление состояло в том, что они не могли скрыть своего возмущения, когда увидели, как большевики забирают себе золотую цепочку, на которой висели у кровати больного Алексея Николаевича его образки». [300]
300
Жильяр П. Указ. соч., стр. 251, 252.
Прошло два дня и Августейшие Супруги стали вновь проявлять беспокойство о своих верных слугах.
« 16 [29] мая. Среда.
«(…) О Седневе и Нагорном ни слуха, ни духа!» [301]
« 30 июня [13 июля]. Суббота.
Говорят, что это правительство выслало отсюда Нагорного и Седнева, вместо того, чтобы вернуть их нам». [302]
Верность служения Царской Семье И. Д. Седневым и К. Г. Нагорным не вызывает сомнений у любого, кто был хоть немного знаком с выпавшими на их долю испытаниями. Не вызывает она сомнений и у автора данного издания. И, тем не менее, хотелось бы обратить внимание читателя на следующее обстоятельство.
301
Дневники Николая II и императрицы Александры Фёдоровны в двух томах. Том второй, стр. 453.
302
Там же, стр. 522.
В числе прочих вещественных доказательств в руках следствия оказался документ весьма неоднозначного и интересного содержания, текст которого приводится далее:
«Председателю уральского
Гос. Белобородов покорнейше просим Вас разследовать Наше дело Служащих Ивана Дмитреич[а] Седнева и Клементия Григорича Нагорнова слуги Николая Романова так как нас арестовали и находимся в Арестов [Арестном. – Ю. Ж.]Доме Мы незнаем зачто хотя мы дали разсписки вам Г-н Белобородов и мы квам спросили можно ли нам уволиться со службы и вы нам объяснили что Влюбое время можно и поповодуетово обращаем с Покорнейшей прозбой Квам и просим Вас Г-н Белобородов Выявить наше положение такчто мы Служить нежилаем и покорнейше просим вас Отправить нас на Родину в Ярославскую губерню такчто мы Крестьяне и жалаем обрабатывать своё грестьянство так что я И. Д. Седнев человек семейной имею жену и троих детей малолетних и мать старая и сестра и вот по поводу этово Покорнейше прошу вас Г-н Белобородов что мы совершенно отказываемся от службы Николая Романова
Потписали Иван Дмитреич Седнев Клементий Григорьевич Нагорный 28 мая 1918 г». [303]
303
Протокол осмотра предметов от 28 октября 1919 года в г. Чите Судебным Следователем по особо важным делам при Омском Окружном Суде Н. А. Соколовым, присланных Прокурором Екатеринбургского Окружного Суда 9 июля 1919 года. Опубл.: Гибель Царской Семьи. Материалы следствия по делу об убийстве Царской семьи (Август 1918 – февраль 1920), стр. 489.
Судя по характеру написания, орфографии и стилю изложения, этот документ, вероятнее всего, принадлежит руке И. Д. Седнева, в чём нетрудно убедиться, сравнивая текст оного с текстом приведённого ранее письма этого бывшего Царского слуги. А из документа следует, что находящиеся в тюрьме И. Д. Седнев и К. Г. Нагорный просят Предисполкома Уралсовета А. Г. Белобородова «уволиться со службы», поясняя при этом, что ранее давали ему некие расписки…
В свою очередь, из упоминания о расписках можно сделать двоякий вывод: либо просители уже ранее выдавали А. Г. Белобородову какие-то расписки, либо писавший это прошение имел в виду расписку К. Г. Нагорного. То есть ту самую расписку, которую по его малограмотности комендант А. Д. Авдеев написал своей рукой, предоставив К. Г. Нагорному лишь возможность её подписать. [304] И в которой тот изъявлял добровольное желание «продолжать службу при бывшем царе Николае Романове».
304
Об этой расписке более подробно будет сказано в биографическом материале о К. Г. Нагорном (см. Часть II. «Претерпевшие до конца»).
Впрочем, это всего лишь предположения. Ибо П. Жильяр, с одной стороны, пишет, что их из дома Ипатьева сразу же повезли по направлению к тюрьме. Только вот какой тюрьме, он не указывает, хотя вполне уже тогда мог знать, что их повезут в Тюрьму № 2. А по другим сведениям, их сначала завезли в помещение Уральского Областного Совета, [305] где допросили, и уж только после этого увезли в тюрьму.
Из текста этого «прошения» также следует, что И. Д. Седнев и К. Г. Нагорный, видимо, поддались на обещания А. Г. Белобородова отпустить их по домам в том случае, если они не пожелают более служить бывшему Самодержцу, в связи с чем в тексте «прошения» высказано нежелание в дальнейшем продолжать службу и «совершенный» отказ от таковой при Особе Государя.
305
До Октябрьского переворота в этом доме (Главный проспект, 17) располагалось Екатеринбургское Отделение Волжско-Камского банка. В настоящий момент в нём же (Пр. Ленина, 17) размещается ГУВД Свердловской области.
Но и этот факт можно рассматривать с двух сторон, ибо мы уже никогда не узнаем, что, собственно говоря, двигало этими людьми при написании данного «прошения»: боязнь возможной смерти или действительно нежелание продолжать службу. И, вероятнее всего, инициатором написания «прошения» был И. Д. Седнев – отец троих детей, слишком поздно осознавший всю безвыходность своего положения и решивший таким образом использовать последний шанс покинуть пределы Уральской области для воссоединения с семьёй. Предчувствовал свою близкую гибель и К. Г. Нагорный, который ещё во время переезда в Екатеринбург понимал, что вряд ли выйдет живым из всех этих перипетий…
Нельзя также исключать полностью и того обстоятельства, что написание этого «прошения» не обошлось без участия кого-то из братьев Кабановых, посоветовавших им отправить оное по инстанции при посредстве, опять же, кого-то из них. (Официально вся переписка арестантов с «волей» шла непосредственно через Начальника Тюрьмы № 2 М. Г. Кабанова-старшего.)
И, тем не менее, если Князь В. А. Долгоруков, что называется, рвался быть снова рядом с Царской Семьёй, то И. Д. Седнев и К. Г. Нагорный такого стремления явно не проявляли. А будучи помещёнными в тюремную камеру, они уже на следующий день (пусть даже по недомыслию!) написали о своём нежелании продолжать свою столь почётную государеву службу при Особе Государя, чем, всё же, нарушили данную ими Присягу на Верность, несколько размыв тем самым свой собственный образ героев-мучеников.
Впрочем, как и следовало ожидать, просьба их осталась без внимания…
В этот же день в Екатеринбурге были арестованы и препровождены в Тюрьму № 2 первые заложники. Среди них оказались представители различных сословий: священнослужители протоиерей Л. Игноратов и диакон Уфимцев, гласный Екатеринбургской городской Думы П. Чистосердов, врачи В. Онуфриев и А. Линдер, адвокат К. Герц и, как было указано в извещении, «прочие» граждане: Л. Дукельский, Конторович, Н. Беленьков, П. Первушин, Агафуров, А. Макаров и др. А меж тем, среди этих «прочих» были известные и весьма уважаемые в городе люди: мукомолы и владельцы престижных магазинов. До недавнего времени о дальнейшей судьбе бывших царских слуг И. Д. Седнева и К. Г. Нагорного широкой общественности было известно опять-таки со слов того же П. Жильяра: