– Вы мне сказали, что происходите из рода Морганов, – заговорил незнакомец. – Я тоже Морган. Вот этот пират был моим родоначальником. А вы?

– Я тоже его потомок, – ответил Фрэнсис. – Мое имя Фрэнсис. А вас как зовут?

– Генри – в честь оригинала портрета. Мы с вами, очевидно, дальние родственники. Я сейчас занят поиском сокровищ старого рыжего скряги.

– Я тоже к ним подбираюсь, – сказал Фрэнсис, протягивая руку. – Но только без дележа. К черту всякие дележи!

– В вас говорит кровь Морганов, – проговорил Генри и одобрительно улыбнулся. – Пусть весь клад достанется тому, кто его первый найдет. Вот уже шесть месяцев, как я тут работаю. За это время успел изрыть весь остров вдоль и поперек, но нашел только этот сундук со старым тряпьем. Богатства сэра Генри я постараюсь у вас отнять; но если понадобится, вы только затяните песнь старого пирата, и я в любой момент приду вам на помощь, сколько бы ни было вокруг врагов.

– Замечательная песня! – сказал Фрэнсис. – Я должен выучить ее наизусть. Ну-ка, начинайте!

И молодые люди снова подняли кружки и, чокнувшись, запели:

Сильная головная боль вскоре заставила Фрэнсиса умолкнуть. Он обрадовался, когда Генри, уложив его в свой гамак, сам отправился на «Анжелику», чтобы передать капитану приказания молодого американца. Фрэнсис велел Трефэзену стать на якорь, но не отпускать матросов на берег. Лежа в гамаке, Фрэнсис погрузился в глубокий сон. Только на следующий день, поздно утром, он проснулся и объявил, что голова у него снова свежа, как обычно.

– Я знаю это ощущение, – сам однажды свалился с лошади, – с сочувствием отозвался его новоявленный родственник и налил ему огромную чашку ароматного черного кофе. – Выпейте-ка это – сразу другим человеком себя почувствуете. Завтрак могу предложить вам неважный – солонина, морские сухари и яичница из черепашьих яиц. Яйца свежие – за них я ручаюсь: я вырыл их сегодня из песка, пока вы спали.

– Эта чашка кофе одна стоит целого завтрака, – заявил Фрэнсис. Он все время смотрел на своего нового родственника, мысленно сравнивая его с портретом их общего предка.

– Вы – вылитый сэр Генри, и не только внешне, – со смехом сказал Генри, уловив один из его взглядов. – Когда вы вчера заявили, что ни за что не станете со мной делиться, я готов был поверить, что предо мной стоит сам воскресший сэр Генри. Он всегда испытывал глубокое отвращение ко всякого рода дележке. Даже тогда, когда дело касалось его собственного экипажа, и в этом была главная причина постигших его бед. Во всяком случае, он ничем не поделился со своими потомками. Ну а у меня иной характер. Я не только уступлю вам часть острова Тельца, но даже отдам свою хижину вместе со всей ее движимостью и со всеми прилегающими к ней угодьями и урочищами в ваше вечное, наследственное и потомственное владение – и даже со всеми черепашьими яйцами, которые после меня останутся. Можете вступать во владение в любой момент.

– Что вы хотите сказать? – спросил Фрэнсис.

– То, что говорю. Здесь нет абсолютно ничего. Я перерыл весь остров, а нашел только этот сундук с тряпьем.

– Эта находка, наверное, чрезвычайно воодушевила вас?

– Еще бы! Я совсем было решил, что добрался до клада. Во всяком случае, это доказывает, что я напал на верный след.

– А почему бы нам не попытать счастья на острове Быка? – спросил Фрэнсис.

– Я сам об этом подумываю, – ответил Генри. – Впрочем, у меня есть кое-какие сведения, на основании которых я думаю предпринять поиски на материке. Ведь в старину мореплаватели часто неправильно помечали на картах широту и долготу.

– Десятый градус северной широты и девяностый восточной долготы, – произнес Фрэнсис. – Это может означать двенадцатый и девяносто второй или же восьмой и восемьдесят восьмой. Составитель карты держал записи в уме и никому не доверял своей тайны. Если он неожиданно умирал – а такова была, видимо, судьба всех бесстрашных мореплавателей, – тайна так и умирала вместе с ним.

– Иногда у меня появляется желание перебраться на остров Быка и выгнать оттуда всех этих собирателей яиц, – заговорил Генри. – А потом мне начинает казаться, что лучше сначала попытать счастья на материке. Вы тоже, наверное, собрали целую кучу всяческих указаний относительно места, где зарыт клад?

– Разумеется, – Фрэнсис кивнул головой. – Но послушай-ка, Генри, мне хотелось бы взять обратно свои слова о дележе.

– Ну так бери!

– Беру!

Собеседники скрепили договор крепким рукопожатием.

– «Компания Морган и Морган» со строго ограниченной ответственностью, – провозгласил Фрэнсис.

– Актив [7] : все Карибское море, б'oльшая часть Центральной Америки, один сундук, полный никуда не годного тряпья, и целая куча вырытых ям, – подхватил шутку Генри. – Пассив: змеиные укусы, грабители-индейцы, малярия, желтая лихорадка…

– И хорошенькие девушки, которые готовы то расцеловать совершенно незнакомого человека, то приставить к его груди серебряный игрушечный револьвер, – перебил Фрэнсис. – Да! Ведь я еще не рассказал тебе о своем приключении. Три дня назад я в шлюпке отправился на берег. И не успел ступить ногой на твердую землю, как откуда-то появляется хорошенькая девица, хватает меня и тащит за собой в лес. Я не мог сначала понять, что она, собственно, хочет со мной сделать – то ли съесть живьем, то ли выйти за меня замуж. Я так и не успел это выяснить: барышня вдруг начала делать весьма нелестные замечания относительно моих усов и с револьвером в руках погнала меня назад к лодке. При этом она приказала мне поскорее удирать и больше никогда не возвращаться – или что-то в этом роде.