На протяжении 30-х годов британская политика блокадного удушения евреев Палестины принимала все более выраженный характер. К началу Второй мировой войны, после того, как была опубликована вторая "Белая книга" с еще более жесткими антиеврейскими ограничениями, Британия сумела почти полностью прекратить алию. Расселение евреев в Эрец-Исраэль было ограничено тесными рамками и дозволялось на мизерной части территории страны.

Эта предательская политика вызвала возмущение президента США Франклина Рузвельта. Обращаясь к государственному секретарю Корделлу Холлу, он спрашивал:

В самом деле, почему? Каковы причины этой разительной перемены? Что заставило могущественную Британскую империю отказаться от выполнения столь торжественно данных ею обязательств, и это в тот момент, когда в Центральной Европе уже заработала гитлеровская машина уничтожения?

Правительство Ллойд-Джорджа утвердило Декларацию Бальфура и поддержало сионистские требования в Версале по двум причинам, сходным с теми, по каким сегодня многие американцы поддерживают Израиль. Во-первых, Ллойд-Джордж считал, что поддержка еврейских национальных устремлений в Палестине является нравственным актом, соответствующим требованиям исторической справедливости. Но он выступал в поддержку сионизма и по другой причине, не менее важной: британский премьер полагал, что цели сионистов соответствуют имперским интересам Великобритании.

Подобно кайзеру Германии, Ллойд-Джордж считал, что евреи представляют собой силу, с которой следует считаться. Он верил, что союз с еврейским народом в Палестине, расположенной на пересечении Суэцкого канала и сухопутного пути в Индию, окажется чрезвычайно выгодным для Британии [89] . Таким образом, он был убежден, что чем сильнее будут евреи в Палестине, тем сильнее будет Британская империя. В конечном счете, это должно было привести к укреплению ценностей западной свободы, главной хранительницей которых Ллойд-Джордж считал Великобританию.

Резкая смена британской политики после падения правительства Ллойд-Джорджа была обусловлена переменами в восприятии двух вышеупомянутых факторов. Во-первых, британские политики пришли к выводу, что союз с арабами может оказаться гораздо более выгодным и перспективным для Лондона, нежели союз с евреями. А, во-вторых, англичане убедились в том, что большинство арабских лидеров отвергает дипломатию Фейсала и выступает против переселения евреев в Палестину. Британские политики сочли, что предпочтение, оказанное сионизму, явилось ущемлением арабских интересов.

Новая ближневосточная концепция Великобритании оформилась в период между двумя мировыми войнами, однако она сохранила силу и во второй половине XX столетия. Исходя из этой концепции, британские лидеры с готовностью воспринимали даже самые абсурдные утверждения арабской пропаганды как истину в последней инстанции. Концепция, основанная на предпочтении стратегического союза с арабами и на убежденности в их принципиальной правоте, и сегодня влияет на европейскую и американскую политику по отношению к Израилю.

Поэтому необходимо проследить, насколько данная концепция состоятельна в обоих своих аспектах – нравственном и политическом.

Отказ от политики содействия сионизму не был, разумеется, инициативой Бальфура или Ллойд-Джорджа. Это был результат имперских расчетов, которыми руководствовались чиновники британских министерств обороны и иностранных дел. В результате Первой мировой войны Британия отобрала у Османской империи огромную часть арабского мира. Идеализм Вильсона и Бальфура был хорош для военной пропаганды, но когда Палестина, Сирия, Ирак и Аравия действительно оказались в руках англичан, перед Британией встала конкретная проблема: захваченными странами должен был кто-то управлять.

Управление было поручено небольшой и достаточно узкой группе "арабистов" из британского внешнеполитического ведомства. Эти люди проводили жизнь, изучая арабский язык, путешествуя по Каиру и Хартуму, проникаясь романтическими представлениями о "благородных бедуинах". Они мечтали о создании обширной пробританской федерации арабов – от Судана до Ирака, и эта федерация должна была составить среднее звено огромной империи, простиравшейся от Южной Африки до Индии.

Во время Первой мировой войны эти романтически настроенные чиновники боролись за "освобождение" арабов от османского ига. Они неустанно пытались выдвигать арабских лидеров, способных привести разрозненные племена к альянсу с Британией и ко внутреннему миру. Странно, но, кажется, их совершенно не беспокоил тот факт, что сотни тысяч арабов воевали и умирали за Османскую империю. Лишь немногочисленные отряды бедуинских всадников были привлечены на сторону Британии с помощью денежных подачек и щедрых политических посулов.

Британские "арабисты" не придавали особого значения небольшому и отсталому арабскому населению Палестины. Но сама Палестина должны была стать мостом между Каиром, с одной стороны, Багдадом и Дамаском – с другой. Эта земля была в глазах британских чиновников абсолютно незаменимым стратегическим звеном.

Без устали пытались они завоевать симпатии своих новых подданных, поэтому арабский антагонизм по отношению к сионизму был включен ими в практическую политику Великобритании. Так, например, они попытались включить Палестину в состав британской Сирии уже вскоре после получения мандата (незадолго до французской оккупации Дамаска).