Шрифт:
Юра сразу успокоился – наверное, самый лучший у него подарок вышел. Даром, что старый. Да кто об этом знает?
Кит внутри от времени склеился – никак надуваться не хочет. Немного неловко и тревожно Юре.
Но ничего, пришел папа-конструктор, как дунул, так кит сразу и расправился.
Начали его рассматривать. Такой большой китяра! Только одному Юре видно, что цвета на нем уже не те, не такие яркие. И синие полосы кое-где пооблезали. Давно же Юра его не надувал!
Лег Миша на кита, руками размахивает, будто плывет.
Пока все не полежали – никто за стол не пошел.
Вот и хорошо, думает Юра, пусть окончательно его запачкают. Ведь только теперь он видит, как выцвел его старый кит, а на боках даже черные пятна проступили. И резиной очень попахивает. А сбоку – только Юра это слышит! – потихоньку воздух выходит…
Мать Миши заглянула, платок у носа держит:
– Что у вас тут так воняет? Идите лучше к столу.
Пошли к столу.
Юра ест и думает: вот было бы хорошо, если бы о ките все забыли. Он бы тогда его снова сложил, упаковал и куда-то под кровать сунул – не скоро найдут.
И торт из мороженого ему не в радость, и то, название чего трудно произнести, тоже. Даже о мамином наказе забыл – хорошо рассмотреть, «что у них там такого, что они людей на порог не пускают». Глаза опустил, о ките думает, как бы так сделать, чтобы о нем все забыли.
Но не забыли!
– Айда в пиратов играть! – говорит гостям Миша. – Будем на ките кровать штурмовать!
Побежали.
И видит Юра, что лежит посреди комнаты вместо кита грязная резиновая тряпка.
– Ну, ничего, – успокаивает Мишин папа, – вы во что-нибудь другое поиграйте…
…Утром Миша за Юрой не зашел, чтобы вместе в школу бежать.
А когда Юра вышел, он увидел, что на мусорном контейнере лежит его кит – аккуратно расправленный, прикрывает своим брюхом мусор.
Осмотрелся Юра, чтобы никто не видел, и стянул оттуда своего кита. Свернул в трубочку и быстренько домой отнес. Только на антресоли не положил – спрятал у себя под кроватью.
Чтобы в следующий раз не пришлось его опять кому-нибудь дарить…
Сладкое молоко
Богдану восемь лет.
Каждое лето он приезжает к бабушке в деревню. И все здесь кажется странным.
В частности, сама бабушка – совсем не похожа на другую, которая осталась в городе, – без помады на губах, без кудрей в опрятной прическе. Эта бабушка – полная, в фартуке и платке, с большими ладонями, которые всегда пахнут чем-то вкусненьким.
Богдан спит в маленькой, чисто побеленной перед его приездом, комнатке.
Окно здесь открыто всю ночь.
Отсюда ему слышно, как в хлеву тихо вздыхает корова. Когда комары заводят свою песню, Богдан думает: «Ешьте – только быстрее!» – и лежит тихо, не шевелится.
Когда комары наедаются и улетают спать, уже ничего не мешает Богдану слушать ночь.
В углу, у иконы, шуршат бумажные цветы – это дует ветерок.
Откуда-то слышно «хруп-хруп» – это хозяйничает мышь.
И, конечно, повсюду поют сверчки!
Богдан дружит с соседским мальчиком Колей.
Коля старше его на один год и поэтому, без всяких возражений со стороны Богдана, становится то Бэтменом, то Спайдерменом, то Гарри Поттером. И все дни напролет берет Богдана в плен, наскакивает на него с хворостиной и побеждает, таранит, отпускает подзатыльники.
Однажды Коля предложил накормить их корову Майку сахаром, чтобы молоко было сладким.
Целый день они бегали на луг, где паслись коровы, и подсовывали Майке хлебные корки, посыпанные сахаром.
Вечером Коля сказал:
– Айда к нам пить сладкое молоко!
И они ушли.
Колина мама очень красивая.
Волосы у нее гладкие, с красным отблеском, в ушах висят огромные серьги с профилем египетской царицы. Все платья у нее яркие, в цветах.
Она как раз шла в хлев с большим эмалированным ведром и влажным полотенцем в руках.
– Ма, пусть Богдан у нас попьет молоко, – сказал Коля, и они все вместе вошли в хлев.
– А ваша корова пришла? – спросила Колина мама.
– Да. Ее бабушка доит.
– А ты, значит, к нам? За нашим молочком?..
– Ага.
Коля подмигнул Богдану, мол, сладкое будет молоко!
Колина мать резкими движениями начала вытирать коровье вымя полотенцем и, видимо, сделала ей больно, потому что Майка повернула голову и недоуменно посмотрела на нее.
– Что смотришь, зараза? Стоять! Вот скотина! – приговаривала Колина мать, еще резче орудуя полотенцем.