Место здесь было не жаркое, хотя солнце грело основательно, и кожа лица чувствовала это. Однако условия высокогорья тем и отличаются, что воздух там прохладный. Я это знал, хотя в настоящих горах ни разу не был. Дух у меня не захватывало, как у многих. Но, возможно, просто потому, что мне еще ни разу не довелось подойти к краю пропасти и сверху посмотреть на поток, бушующий внизу. Говорят, это незабываемое зрелище. Но в мои молодые годы не стоило жалеть о том, чего я еще не видел.

Времени на раскачку нам отпущено, как оказалось, не было. Кто-то там, наверху, просчитывал все наши действия с точностью до десятка минут. Поэтому мы успели только пообедать в столовой погранотряда, как старший лейтенант Станиславский дал команду к выступлению. Я понял, что мы будем двигаться не пешим ходом, а на машине. Стандартный военный «УАЗ» стоял перед штабными дверями.

Перед тем как загрузиться в машину, Станиславский собрал наши документы, приказал срезать погоны и нарукавные эмблемы. Все это он передал начальнику пограничного отряда на хранение. Свои документы, погоны и петлицы старший лейтенант приложил к нашим.

– Девичьи фамилии своих матерей знаете? – спросил командир взвода, ничего при этом не объясняя и тем только усиливая наше любопытство. – Или напомнить вам?

– Так точно! – отрапортовал младший сержант Чубо, который и без погон все равно продолжал для меня оставаться командиром отделения, точно так же, как старший лейтенант Станиславский не перестал быть моим взводным. – Знаем. Я, по крайней мере.

– Так точно! – добавил я. – И я знаю.

– В случае чего, это теперь ваши фамилии.

– А что может произойти? – все же спросил я.

– Потом объясню, – пообещал Станиславский и посмотрел на часы. – Примерно через час.

«УАЗ» неторопливо, но уверенно вез нас по высокогорной дороге. Даже двигатель его не чихал от малого количества кислорода в воздухе. Да и мы этого как-то не ощущали. Потом дорога круто пошла вниз. Мы спустились в долину, а дальше уже ехали просто по камням, устилавшим берег реки.

Может быть, это природное явление и называлось рекой. Его ширина соответствовала, наверное, этому громкому титулу, но глубина оказалась такой, что в башмаках можно было перейти на другой берег и не замочить штанины.

Так мы тряслись достаточно долго, добрались до места, где в реку впадал небольшой ручей, свернули направо и через пять минут хода остановились перед металлическими воротами с красной звездой на каждой створке. Оказывается, этот символ Советской армии кое-где еще сохранился.

– Застава, – сообщил водитель-прапорщик.

Ворота перед нами распахнулись, и «УАЗ» въехал на территорию.

Дальше все было так же скоротечно и просто, как и раньше. К нам подсели два солдата-пограничника. В машине имелись откидные боковые сиденья, которыми эти ребята и воспользовались. Мне показалось, что такое дело было для них привычным.

Водитель сразу выехал, но после того как пересек ручей, впадающий в речку, стал часто посматривать на часы. Видимо, он выдерживал график. Прапорщик несколько раз задавал вопросы старшему лейтенанту Станиславскому, но нам на заднем сиденье из-за урчания не самого тихого двигателя не было слышно ни слова. Станиславский отвечал коротко, но тоже посматривал на часы. Наверное, они согласовывали порядок действий.

Скоро «УАЗ» совсем сбросил скорость и теперь просто полз по берегу, вид которого изменился. Склоны гор, спускавшиеся к воде, стали лесистыми, поросли елками, можжевельником и лиственными кустами. Скоро автомобиль остановился. Пограничники открыли заднюю дверцу и выскочили. Я тоже положил ладонь на ручку, но старший лейтенант Станиславский, как оказалось, имел глаза и на затылке.

– Сидеть, Слава! – приказал он. – Это вышли только наши попутчики.

Водитель-прапорщик вдруг просигналил. Я увидел, как на другой стороне реки из кустов вышли на берег два вооруженных человека. Они поприветствовали нас взмахами рук. Форма на них была какая-то странная. Это оказались явно не российские пограничники. Насколько я сумел рассмотреть, вместо автоматов Калашникова эти парни были вооружены автоматическими карабинами «М4» [6] .

Большим умом для того, чтобы догадаться, что это за люди, обладать было не обязательно. Если мы контактировали с людьми, носившими зеленые погоны, значит, приехали на границу. У Дагестана два южных кордона – с Азербайджаном и с Грузией. Азербайджан не в таких близких отношениях с США, чтобы поменять «калаши», привычные для своих пограничников, на не столь качественные американские карабины. Зато Грузия с удовольствием избавлялась от оружия, оставшегося на советских складах и даже многократно превосходящего по всем статьям американские аналоги, и переходила на новое. Для грузинских властей это было делом принципа. Господь им судья.

Так я определил, где именно мы находились. Вооруженные люди на той стороне речки оказались грузинскими пограничниками. Видимо, они постоянно встречались с российскими коллегами, поэтому водитель-прапорщик и приветствовал их автомобильным сигналом.

– Они нас видели! – громко, перекрывая голосом шум двигателя, сказал старший лейтенант Станиславский.

– Потому я и поприветствовал их, – заявил прапорщик. – Если бы мы, то есть вы, стали прятаться, это вызвало бы подозрение. Но поскольку вы сидите открыто, они ничего не заподозрят. Если эти грузины будут, как часто случается, общаться с нашими солдатами и спросят про вас, то им скажут, что инспекция приехала. Нас иногда проверяют. Я лично дважды инспекцию возил. Один раз из Махачкалы, второй из Москвы. Да и без меня такое бывало.