Вообще-то прозорливый монах мог распознать беса под видом женщины, но так было не всегда. Именно поэтому отшельники руководствовались принципом, что от женщин нужно бежать, как от огня, или — как говорили некоторые — как от вина или как от епископов [114] . Нужно уметь правильно понимать их слова: речь, скорее всего, идет о том, что избегать следует вина как женщин, ибо пьянство легко ведет к разврату, а избегать епископов как женщин следует потому, что они могут сбить инока с монашеского пути, пожаловав ему священный сан.

В этой подозрительности по отношению к женщинам некоторые Отцы пустыни перегибали палку. Как, например, один из них, который, найдя на дороге след женской ноги, уничтожил его [115] , или другой, который во время путешествия со своей старой матерью перемотал себе руки, когда ему пришлось переносить ее через протоку [116] . Как-то раз одна женщина высадилась в Диолке и расположилась поблизости. Некий брат пришел зачерпнуть воды, увидел ее и отправился предупредить своего старца, однако тот уже шел ему навстречу, крича: «На помощь, братья, грабят!» [117] Другой, встретив на своем пути монахинь, сошел с дороги и удостоился такого замечания от одной из них: «Если бы ты был совершенный монах, ты бы не заметил, что мы женщины!» [118]

Мудрый Иоанн Кассиан рассказывает нам по этому поводу занятную историю про авву Павла, который «был воспитан в мире и тишине уединения, в такой чистоте сердца, что не мог выносить — я не говорю лица, но даже вида женской одежды». И вот однажды, когда он шел в келью старца, ему на пути случайно встретилась одна женщина. Он тотчас пустился наутек и «побежал так быстро, как не бегают, завидев льва или ужасного дракона… Это превзошло всякую меру справедливой строгости и благоразумия…». За это Павел был наказан: Бог поразил его тело параличом так сильно, что его должны были отнести в монастырь дев и передать в женские руки. Монахини ухаживали за ним в течение четырех лет, кормя его с ложечки и «заботясь о всем необходимом ему по природе» [119] . Кассиану также приписывают одну апофтегму о том, как старец, которому прислуживала монахиня, подвергся со стороны некоторых нападкам и осуждению. После его смерти произошло чудо, которое свидетельствовало о том, что он, живя с ней, всегда сохранял совершенное целомудрие [120] .

Конечно, меры предосторожности, налагаемые на людей, которые посвятили свое целомудрие Богу, равно как и их долгое пребывание в уединении, могут сделать их более чувствительными и восприимчивыми во время редких встреч с представительницами противоположного пола. И вполне понятны запрещения, данные старцами: «Не приводи женщину в свою келью», «не ложись там, где есть женщина» [121] , «никогда не вкушай пищу с женщиной» [122] . Обычно, как мы уже говорили, женщин в пустыне не было, и некоторые отшельники, например Иоанн Ликопольский, не видели женщин по сорок лет и более [123] . Однако многие были вынуждены ходить в обитаемые места, чтобы продать там свои корзины, запастись необходимым или по каким-либо другим причинам. У них было много поводов встретить женщин, возжелать их и при случае согрешить с ними [124] . Они не могли их вообще не встречать, но должны были остерегаться того, чтобы пристально их разглядывать. Об одном отшельнике говорили, что на протяжении шестидесяти лет своей монашеской жизни он не видел ни одной женщины [125] . Нужно, однако же, понимать, что это случай исключительный. Впрочем, встреча с некоторыми женщинами служила назидательным целям. Пимен и Ануб заметили на кладбище вдову, которая горько плакала, и это послужило им напоминанием, что они должны с таким же рвением плакать о своих грехах [126] . Авва Памво, когда заметил на улице Александрии «актрису» (иными словами, представительницу древнейшей профессии), заплакал, а затем объяснил своим спутникам: «Две вещи тронули меня: во–первых, погибель этой женщины, а во–вторых — то, что я не делаю угодное Богу с той же ревностью, какую имеет эта женщина, чтобы угождать развратным людям» [127] .

Анатоль Франс вложил в уста своей Тайс следующую фразу: «Я знаю, что святые пустынники ненавидят женщин, которые, как я, созданы, чтобы обольщать» [128] . Однако мы можем утверждать, что ни в одном раннем тексте об Отцах пустыни нет ни единого факта и ни единого слова, оправдывающего подобное заверение. Авва Арсений, конечно, мог довольно прохладно принять римскую матрону, специально пришедшую в Египет, чтобы увидеть его [129] , или решительно оттолкнуть молодую эфиопку, которая на берегу Нила подошла, чтобы коснуться его милоти [130] … Но он воспринял как урок ее слова: «Если ты монах, иди на гору!» [131] Даже при встрече с проститутками Отцы пустыни не проявляли никакого презрения. Несколько апофтегм показывают нам отшельника, который соглашается встретиться с женщиной либо с тем, чтобы ее обратить, либо чтобы спасти заблудшего монаха и вернуть его в пустыню [132] .

Пытаясь утешить матрону, которую выпроводил авва Арсений, архиепископ Феофил говорит ей: «Разве не знаешь ты, что ты женщина и что с помощью женщин враг воюет со святыми?» [133] Конечно, мы видим в апофтегмах многих женщин, соблазняющих или пытающихся соблазнить монахов [134] . Но мы видим там же и других женщин, сопротивляющихся монахам, которые хотят вовлечь их в грех, и помогающих им остаться верными своему монашескому призванию [135] . Это противоречит весьма пессимистичному суждению, высказанному позднее Иоанном Мосхом (VII век): «Соль происходит из воды, но, приближаясь к воде, она растворяется и исчезает. Также и монах происходит от женщины, но если приблизится к женщине, ослабевает и превращается в ничто» [136] . Евагрий бежал из Константинополя, чтобы избавиться от женщины, в которую был влюблен [137] , но ведь другая женщина, Мелания, наставила его на путь праведный в Палестине [138] .

Доказательством того, что Отцы пустыни не питали отвращения к женщинам, может служить то, что они охотно совершали для них чудеса. Иоанн Ликопольский вернул зрение жене одного высокопоставленного чиновника [139] . Авва Лонгин излечил от гангрены руку одной женщины, которую та просунула ему в окно кельи [140] . Антоний за свою жизнь вылечил нескольких девочек и женщин, но по большей части — находясь в отдалении от них [141] . Чтобы излечить женщину, пораженную раком груди, авва Лонгин без колебанй коснулся ее больного органа [142] . Макарий также излечил бесноватую, двадцать дней растирая ее освященным елеем [143] .

Но есть и еще более веское доказательство: та доброта, с которой Отцы пустыни обращались с женщинами, которые плохо себя вели с монахами. Как-то раз монахи вместе с аввой Аммоном пришли к одному брату, у которого в келье была женщина, чтобы обличить его. Брат спрятал женщину в бочку [144] . Когда Аммон вошел в келью вместе с обличителями, он разгадал эту уловку и уселся на бочку. Доносчики тщетно обшарили все помещение. После того как они, сконфуженные, удалились, Аммон просто взял монаха под руку и сказал ему: «Следи за собой, брат» [145] . Другой монах жил с одной женщиной. Узнав, что она родила, Пимен велел своему ученику принести им кувшин вина, чтобы они отпраздновали рождение ребенка [146] . А как поступил тот старец, который принял у себя на ночь монаха и монахиню? Ложась спать вместе с ними, он заметил, что они соединились, чтобы совершить грех, но не сказал им ничего и отпустил их на следующее утро. Однако он помолился о них, и оба виновника пришли к старцу, каясь ему в содеянном [147] . Даже если эти рассказы не более чем вымышленные истории, служившие для назидания, они никоим образом не свидетельствуют о каком-либо презрении по отношению к женщинам у Отцов пустыни.