— Если и ты будешь язвить по поводу лука…

— Не буду, не буду! Только не надо нам сегодня с Патриком, то есть с Патрицием, опять читать лекцию о пользе лука.

Папаша Кло махнул рукой и пошел к плите.

— Как можно было вырастить такого оболтуса, — проворчал он и снова повысил голос: — Хоть бы спросил, из-за чего отец завелся?

Патриций быстро смылся с колен Фила и перебрался поближе к буфету, чтобы, если что, скорее оказаться наверху.

— Па, я есть хочу.

Филу не хотелось в сотый раз выслушивать твердые убеждения отца, доставлявшие столько неприятностей и давно ставшие притчей во языцех обитателей улицы Гринд, где и располагалась на первом этаже дома под номером двадцать семь закусочная «Патриций» и где на втором этаже жили Фил, его отец и конечно же Патриций, найденный папашей Кло еще маленьким котенком в тот же день, когда он впервые распахнул двери своей закусочной.

— Ладно-ладно, я знаю, что стар, упрям и никому не нужен. — Папаша Кло начал обижаться — верный признак, что гнев пошел на убыль.

— Мне кажется, па, что ты завелся не из-за того, что тебе предлагали купить кухонный комбайн.

— Сам жарь себе яичницу, — пробурчал папаша Кло. — Я устал и пошел спать.

Утром папаша Кло вышвырнул с порога двух мышей и, не обращая внимания на тершегося об ноги Патриция, принялся наводить порядок в разгромленном накануне хозяйстве. Когда осталось только собрать небьющиеся салатницы, на пороге появилась Люси Люкре. В больших синих глазах, казалось, навсегда застыло ошарашенное выражение.

— Доброе утро, папаша Кло, — виновато начала Люси. — То есть я извиняюсь, что так рано, то есть… так получилось…

— Люси, успокойся и говори сразу, что случилось. Только самое главное, а то мне некогда, видишь, что этот гад, — папаша Кло снова пнул кота, — мне тут устроил.

— У Леона… То есть ночью мы вызвали врача… То есть Шарль так кричал на меня… То есть я хотела сказать…

— Что с нашим малышом? — перебил папаша Кло, усаживаясь на любимый трехногий табурет.

— О-о… Это было ужасно… Он так кричал, задыхался… Врач сказал — аллергия… Шарль так сердит на меня, о боже, что мне делать?..

— Подержать малыша на строгой диете, — спокойно посоветовал папаша Кло. — Сегодня уже лучше?

— Да, да… Но он заснул только в пять утра… А я так и не ложилась… Ведь вы тоже рано встаете… Папаша Кло… — Люси добралась наконец до главного, смутилась окончательно и замолчала.

— Ну-ну, чем тебе может помочь старый папаша Кло?

— Врач сказал… — Люси уже почти шептала. — Только овощи и только очень хорошее мясо… Каши еще… Ну, каши я сама могу…

Папаша Кло расхохотался.

— Люси, мне кажется, тебе не стоит экспериментировать с кулинарным искусством. Я буду готовить для твоего малыша. Это очень даже здорово… Мы же с Шарлем всегда говорили тебе, что готовая еда — не всегда хорошая еда. Ты только сообщи мне ваш режим питания, и проблему мы легко решим.

Люси радостно закивала. Папаша Кло поднялся с табурета, обнял Люси за плечи и стал подталкивать к двери, и в этот момент на пороге кухни возник Фил с грязной сковородкой в руке.

— Привет, Люси. Что принесло тебя в такую рань?

Глаза Люси снова широко распахнулись, она набрала воздуха и собралась открыть рот, но папаша Кло не дал ей этого сделать.

— Уже все нормально. Люси спешит к своему маленькому Леону, у него всю ночь болел животик. Но больше такого не будет.

Люси выдохнула и закрыла глаза.

— Я хотела спросить… Фил, ты не знаешь… Я звоню Дженнифер… Никто не берет трубку. А Шарль сердится на меня. В смысле, что Элен, тетя Шарля… Ну, которая у нас была на крестинах, еще когда у Леона был насморк…

— Люси, говори, пожалуйста, яснее и короче и не волнуйся. Мы же тебя не съедим — у нас нет соуса к такому блюду, — перебил ее Фил.

— Ну, насчет работы, в магазине у дяди… Им нужен помощник продавца в отдел тканей. Это ей ведь могло бы подойти… Я уже два дня звоню.

— Понятно. Я вчера видел Дженнифер, она в порядке. Напиши мне, куда идти, я тебе обещаю, что сегодня же доставлю Дженнифер.

Дженнифер проснулась и сразу же почувствовала легкое раздражение. Ей хотелось куда-нибудь уйти из дому, чтобы вернуться усталой и быстро заснуть. Она села на кровати. После вчерашней выпивки и долгого шатания под дождем голова была тяжелой и отказывалась думать. А думать надо… Надо искать работу. Но она, Дженнифер, ничего не умеет. И главное — терпеть не может суетиться, а искать — это и значит бегать, суетиться.