Но вот лето перевалило на вторую половину. Впереди замаячила осень, а никаких приятных новостей о предстоящей высадке союзников на остров жители Крита так и не дождались. Англичане безуспешно гонялись за Роммелем по Северной Африке. По радио передали, что пал город Тобрук.

Брюс проводил бесконечные инструктажи с бойцами Сопротивления, объяснял им, как важно отслеживать все передвижения немцев по острову. Для немцев Крит был главной перевалочной базой, через которую в Африку перебрасывалось все – от живой силы до мазута и керосина. Очень обрадовало известие, что на выходе из бухты Ханьи английским летчикам удалось разбомбить целый караван танкеров с нефтью, взявших курс на Египет. Сотни тысяч галлонов бесценного топлива вылилось в море. Пожар был такой силы, что несколько дней небо над городом было черным от дыма и копоти. Во время налета погибло много немцев, и это тоже вызвало энтузиазм у критян.

Автобус увозил Пенни все дальше в сторону Ираклиона, а она, разглядывая в окно безрадостные пейзажи, проносившиеся мимо – разрушенные дома, обгорелые оливковые рощи, проржавелые обломки сбитых британских самолетов, – уныло размышляла о том, вернется ли она в обозримом будущем к нормальной человеческой жизни. Упорядоченной, размеренной, какой она жила в Афинах накануне войны. Детские и подростковые годы в Стокенкорте отодвинулись в такую немыслимую даль, что Пенни даже перестала ощущать себя англичанкой.

Ей было откровенно смешно, когда она вспоминала, как сорвала все планы матери, связанные с ее победоносным дебютом в высшем свете Лондона. Да и было ли это вообще? Порой ей казалось, что с тех пор она прожила тысячу лет. И каких! Ей с лихвой досталось и пинков, и синяков, но она по-прежнему здесь и по-прежнему в бою. Это вызывало прилив гордости. А что же до синяков, так ведь вокруг полно людей, которым гораздо хуже, чем ей. Многие лишились крыши над головой, не имеют средств к существованию, потеряли родных и близких. Так что ей пока грех жаловаться на судьбу. Разве что неожиданная встреча с капитаном Брехтом нарушила эту временную идиллию. Теперь она точно знала, что в Ханье есть по крайней мере один немецкий офицер, который не поверит ни в какие ее переодевания. Его уж точно не обманул ее облик усталой крестьянской вдовы. А что, если он отправится на ее поиски по всему острову? Она никогда не простит себе, если подставит греческих друзей!

Первое, что увидела Йоланда, придя с работы домой, – это множество женщин, рассевшихся вокруг стола с каменным выражением лица. Все взгляды немедленно обратились на нее, и она даже испугалась: неужели немцы выдумали еще какие-то санкции, направленные против их общины?

– Садись! – строго сказала ей тетя Мириам, указывая на стул.

– А что случилось? – совсем растерялась Йоланда. Сказать по правде, больше всего на свете ей сейчас хотелось юркнуть к себе в комнатку и прилечь с закрытыми глазами, чтобы хоть немного перевести дыхание после всех кошмаров минувшего дня.

– Я сама должна поговорить со своей дочерью! – неожиданно подала голос мать. – Что случилось, дитя мое? Тебя видели…

– Где видели? О чем ты, мама?

– …видели, как ты средь бела дня позволяешь себе появляться на людях в обществе двух незнакомых мужчин. Двух гоев! Причем один из них немец!

– Ах, мама! Это доктор Андронакис! Ты же его знаешь. Он у нас был. Он руководит нашей клиникой. Просто мы вышли отдохнуть во время перерыва. Такое кошмарное утро сегодня выдалось. Вы уже, наверное, слышали о взрыве бомбы в Кастелло. Столько детей пострадало и…

– Это отговорки, Йоланда, а мне нужны объяснения.

– Перестань, мама! Столько всего случилось! Во-первых, я сегодня виделась с Пенни. И мы решили пойти выпить по чашечке кофе. Точнее, того, что они сейчас называют кофе. А потом к нам присоединился доктор Андронакис. И тут к нам подошел один из его пациентов, немецкий офицер. Пенни уже ушла. Не могла же я встать и уйти следом. Надо было проявить вежливость.

– Проявить вежливость? Люди видели, как вы смеялись! Разве так ведут себя девушки накануне обручения? Что подумает Мордо? – сердито воскликнула тетя Мириам.

– При чем здесь Мордо? – вспылила Йоланда. – Разве я не ясно сказала, что ни о каких обручениях не может быть и речи? Пока… Во всяком случае, пока мы в оккупации.

– Ты постоянно проводишь время с мужчиной… С этим доктором в клинике. Этим безобразиям надо немедленно положить конец.

– Андреас – блестящий специалист и мужественный человек, – стала горой на защиту своего возлюбленного Йоланда.

– Он не из наших!

– Это так важно сейчас? Раскройте глаза и посмотрите, что делается вокруг! Или вы совсем ничего не понимаете?

– Я так и знала! – вздохнула мать. – Я чувствовала, что он тебе нравится. Как ты могла так обойтись с нами? Какой позор!

– Мама, я не сделала ничего плохого! Да, я общаюсь с ним… по работе… И потом, он действительно очень хороший человек. Неужели ты не хочешь, чтобы я вышла замуж за хорошего человека? Со временем…

– Только если этот хороший человек – еврей! О другом даже не помышляй, пока мы живы!

– Вот как ты заговорила, мама! Между прочим, Пенни не еврейка, а именно она в свое время спасла папе жизнь. Или ты уже об этом забыла?