Шрифт:
Милость государя, заметил Галилей, — залог успеха. Поэтому он просит снабдить его рекомендательными письмами к некоторым римским кардиналам, из коих бы явствовало, что он едет с согласия своего повелителя. И было бы особенно важно, если бы ему оказали честь отправиться в Рим в носилках его высочества».
Козимо согласился и добавил, что велит ему жить в римской резиденции Медичи, Да и расходы он берет на себя.
Рекомендательные письма изготовили без задержки. Галилей очень торопился. Вскоре к его дому были поданы государевы носилки.
Тосканский посол Пьеро Гвиччардини не забыл волнений, которые пережил по милости Галилея, когда тот в последний раз был в Вечном городе. С тех пор минуло четыре с половиной года. За это время Гвиччардини завел широкий круг знакомств; хорошо изучил папу и его приближенных. Узнав, что Галилей собирается в Рим, радости он не испытал. Он вспомнил кардинала Беллармино и давний разговор, когда тот пригрозил, что если Галилей зайдет слишком далеко, то его деяния придется рассмотреть квалификаторам Святой службы.
«Не знаю, изменилось ли его настроение, — писал теперь Гвиччардини во Флоренцию, — но знаю только, что некоторые монахи доминиканского ордена, которые имеют большое влияние в Святой службе, как и другие, весьма к нему не расположены, а здесь не такая страна, чтобы являться сюда для диспута о Луне и чтобы желать в нынешний век защищать или предлагать новые доктрины».
Куда лучше, если бы Галилей прибыл сюда ради достопримечательностей или по делам, не имеющим отношения к инквизиции!
Приезд Галилея тревог этих не рассеял. Он вручил послу письмо государя и рассказал о своих заботах. Говорил он осторожно, но и этого было достаточно, чтобы испортить Гвиччардини настроение. В приезде придворного математика ничего, кроме ущерба для тосканских интересов, посол не видел.
Задача Галилея была не из простых. И сложность ее заключалась не в том, что на него подан донос в инквизицию. Наветы еще можно опровергнуть, но как воспрепятствовать тенденции и саму-то мысль о движении Земли расценивать как крамолу! Ясно, что его личные враги мечтают о запрете Коперника, чтобы на законном основании учинить ему, Галилею, гонение. Это тем опасней, что князья церкви, питавшие неприязнь к новым взглядам на мироздание, могли подхватить инициативу флорентийских монахов, дабы потребовать «общего решения» и осудить Коперникову систему. Поэтому перед ним, помимо опровержения наветов, стояла и более сложная задача — сделать все, что в его силах, дабы воспрепятствовать возможному осуждению Коперника. Для этого надо было рассеять предубеждение, с которым воспринимали мысль о движении Земли. Если же дело дойдет до разбора Коперниковой теории в Святой службе, то надо добиваться, чтобы выслушали и доводы по существу.
Многое зависело от того, кто в Риме станет его поддерживать. Галилей был знаком с несколькими кардиналами. Среди лиц, на чью помощь он рассчитывал, находился и Алессандро Орсини, племянник государя Тосканы. В политической жизни Рима семейство Орсини играло важную роль. Алессандро, несмотря на молодость, был только что возведен в сан кардинала. Рекомендательное письмо от Козимо обеспечило Галилею радушный прием. Остальное уже сделали беседы Галилея: кардинал Орсини стал горячим его приверженцем.
Однажды в конце декабря в доме кардинала Галилей много говорил о движении Земли. Он разбивал все возражения своих сомневающихся или неосведомленных слушателей. Среди решающих доводов, подкрепляющих правоту Коперника, говорил он и о движении моря [14] .
Он приводил пример с баркой, перевозящей воду. Пока она движется равномерно, вода в ней пребывает в покое, но стоит ей резко ускорить или замедлить свой ход, как и вода приходит в движение. Подобное происходит и с морем. Сочетание годичного и суточного движения порождает неравномерность движения частей земного шара, а это вызывает приливы и отливы.
14
Учение о приливах и отливах, как оно было изложено в послании к кардиналу Орсини, а позже и в «Диалоге», не являлось доказательством движения Земли. Галилей был неправ, отрицая влияние Луны на движение моря. Однако сама мысль, что двоякое движение Земли должно сказываться на приливах и отливах, получила в дальнейшем подтверждение.
Его слушали с напряженным вниманием. Вот, оказывается, в чем причина движения моря, над которой ломало голову столько мудрецов! Выходит, Земля на самом деле движется?
Придавая учению о приливах и отливах большое значение, Галилей был заинтересован в распространении своей аргументации и поэтому, когда кардинал предложил ему изложить ее письменно, тут же согласился. 8 января 1616 года он закончил работу «О приливах и отливах». Она была написана в виде послания кардиналу Орсини и распространялась в списках. Понимая сложность ситуации, Галилей не забыл об оговорке: явление приливов и отливов находит наилучшее объяснение, если-де «в виде гипотезы» принять движение Земли.
Редкий вечер в Риме проходил не в спорах. Даже когда Галилей не разъяснял тех или иных мыслей Коперника, он умудрялся так повернуть беседу, чтобы доказать слушателям несостоятельность доводов Аристотеля, Птолемея или Тихо Браге. Многих восхищало его искусство убеждать. Он выслушивал возражения против мысли о движении Земли, потом углублял их дополнительными аргументами, чтобы в конечном итоге все опровергнуть, поставив оппонентов в еще более нелепое положение.
Но диспутами и беседами за бокалом вина его деятельность не ограничивалась. Добиваясь своей цели, Галилей вынужден был проявлять недюжинные дипломатические способности. Он хотел показать кардиналам, от которых зависел исход дела, сколь несправедливо предубеждение к Копернику и как шатки основания, позволяющие отвергать его теорию. В Риме он опять услышал старую песню — Коперник-де сам никогда не считал свою гипотезу истинной, и ему опять приходилось доказывать, что предисловие, на которое ссылались, написано вовсе не Коперником. Запретить его учение, страстно доказывал Галилей, — значит запретить астрономию! А это равносильно тому, что вообще возбранить католикам смотреть на небо!