Галеб взглянул на пастора удивленно.

— Обедневших рыцарей? — не поверил он своим ушам. — Бывают и такие?

— Разумеется. После того, как наш король создал отряды стрелков с их страшными мушкетами, часть рыцарей оказалась не у дел. Король распустил их по родовым замкам, но у многих, кроме замшелых камней и дырявых тиковых кафтанов, не осталось ни гроша. Вот они и скитаются по городам и весям в поисках способа разжиться хоть какой-нибудь монетой.

— Сколько же рыцарей вы наняли, отче?

— Трех. У них есть мечи и копья, а один из них неплохо владеет мушкетом. Надеюсь, этого хватит.

— И где они сейчас?

— На сеновале за овином. Утром, пока ты спал, они угощались молодым вином, а сейчас, проспавшись, приводят в порядок свое оружие, а заодно и самих себя.

Некоторое время Галеб молчал. Он вдруг вспомнил, как лакал кровь, и почувствовал отвращение к еде. Отодвинув тарелку, Галеб заговорил снова:

— Отче, я хочу вас спросить…

— О чем именно?

— Возможно ли человеку вернуться назад во времени и изменить события?

— В каком смысле?

— В прямом. К примеру, теперь вы знаете, что главарь шайки черных псов — барон Клинкоуф. Что, если бы вам представился шанс отправиться в то время, когда барон был еще младенцем, и задушить его в колыбели. Воспользовались бы вы этим шансом?

Пастор усмехнулся.

— Я понял, о чем ты говоришь, Галеб. И вот что я тебе скажу. Бог, подобно вязальщице, плетет кольца и узлы, проходя ряд за рядом. А если так, то ничто не мешает ему время от времени распускать эти кольца и узлы, чтобы начать ряд заново.

Галеб выслушал пастора и кивнул.

— Я понял, что вы хотели сказать, отче. Но нет ли здесь противоречия? Не нарушает ли человек, исправляя события, которым надлежит случиться, Божью волю?

— Ничуть. Ведь странник, отправившийся в прошлое, чтобы исправить цепочку событий, — не более чем вязальная спица в Божьих руках. Кстати, Галеб, ты так и не попробуешь рыбу?

Галеб стушевался.

— Рыба отменная, — виновато произнес он, — но у меня нет аппетита.

— В таком случае я распоряжусь отнести ее на ледник. Возможно, позже аппетит к тебе вернется, и тогда ты сможешь разогреть ее и съесть. А сейчас… — Пастор вытер руки льняным полотенцем и поднялся из-за стола. — Идем, я покажу тебе рыцарей, которые будут защищать нашу деревню от псов-демонов.

— Вот они — наши новые демоноборцы!

Галеб взглянул на трех мужчин, на которых указывал ему пастор. Они были похожи на кого угодно: на бродяг, на разорившихся ремесленников, на пустившихся по миру аристократов и даже на разбойников, но только не на «демоноборцев».

Каждый был занят своим делом, и никто не взглянул на подошедших. Один, низкорослый, чернявый, чистил разобранный мушкет. Он был одет в заношенный короткий камзол и шляпу с высокой тульей.

— Это Гассель Неистовый, — шепнул Галебу на ухо пастырь. — Он из очень старинного, но обнищавшего рода, и настоящее его имя Гасс фон Рогге. Он четыре года томился в плену у турок, но однажды ночью высвободился и перерезал пятнадцать сонных врагов осколком стекла. Последние полгода он был посредником у торговца оружием Эльвуса Тора. Свои мушкеты, а их у него два, Гассель взял у Тора в качестве платы за работу.

— И что, этот неистовый Гассель фон Рогге действительно умеет стрелять? — поинтересовался Галеб, недоверчиво глядя на чернявого коротышку.

— Я видел собственными глазами, как он сбил с копья, воткнутого в землю, глиняный горшок, — сообщил пастор. — Теперь приглядись ко второму.

Галеб пригляделся. Это был тощий и длинный мужчина с грустными темными глазами и куцей бородкой песочного цвета. Одежда долговязого была из дорогой материи, но сильно потрепанная, зато шляпа — широкополая, с тремя густыми петушиными перьями — была абсолютно новой.

Долговязый рыцарь упражнялся в фехтовании, нанося по воздуху удары своим узким, длинным, как и он сам, мечом-клеймором.

— Он называет себя Флорианом Печальным, — сообщил Галебу пастор. — Говорит, что два года назад, вернувшись из похода, застал свой дом разоренным. Разбойники нагрянули ночью, перебили прислугу, а жену и детей Флориана сбросили в погреб и задвинули крышку погреба тяжелым сундуком.

— И что было потом?

— Жена и дети не смогли выбраться и погибли в погребе от голода и жажды. Флориан Печальный (впрочем, тогда его, вероятно, звали иначе) продал все, что имел, и отправился в кабак. Там он и провел последние два года.