– И ей это удалось?

– Нет. – Ричард нахмурился. – Твоя бабушка была очень сердита на дочь и слишком ослеплена собственными моральными принципами. От твоей матери она отказалась сразу же, как та забеременела. Сомневаюсь, что после этого они виделись.

– Грейс оставила данные о моем отце. Она и ему звонила?

Ричард подался вперед:

– Помню, мы говорили с тобой об этом, поскольку дело касалось твоего свидетельства о рождении. Отец убедил твою мать не упоминать его имени. Поэтому там стояло только ее имя.

– Тогда как Грейс сумела найти моего биологического отца?

– Через твою бабушку. Помогать внуку она не спешила, зато очень охотно поделилась адресом и телефоном твоего отца. Наверное, они и записаны на втором листке, – сказал Ричард, косясь на дневник. – Грейс проявила благоразумие и не стала звонить ему домой. Она позвонила твоему отцу на работу. Он вообще отказался с ней говорить.

– Это я помню. Грейс говорила, что мой отец знает, где я нахожусь, но за мной не приедет.

– Она надеялась, что твои родственники согласятся тебя взять, потому и решила связаться с ними.

– Грейс о любом человеке думала в превосходной степени.

– Да. Но Грейс обладала очень трезвым умом. После бесплодного разговора с твоей бабушкой и практически несостоявшегося разговора с твоим отцом она больше их не беспокоила. И ты остался у нас. – Ричард печально посмотрел на него. – Грейс надеялась, что сама поговорит с тобой о твоей родне. Ей очень хотелось поговорить с тобой о них, когда ты будешь совсем взрослым.

– Ну почему я раньше не заглянул в материнский дневник?

Габриелю вдруг вспомнилось видение, в котором ему явилась Грейс, и ее слова о прощении. Он до сих пор очень тосковал по своей приемной матери.

– Джулианна в тебе души не чает, – сказал он Ричарду, заслоняясь словами от тяжелых мыслей.

– А я в ней. Я очень благодарен вам обоим за позволение жить в этом доме.

– Этот дом был и всегда будет твоим. Джулия тут поделилась своими мыслями. Если Бога уподоблять отцу, то такой отец должен быть похож на тебя.

– Я очень польщен, – усмехнулся Ричард. – Но вряд ли я дотягиваю до столь высокой оценки. Как и любой человек, я несовершенен.

– Мне бы хоть четверть твоего несовершенства, – пробормотал Габриель, опуская голову.

– Я знаю: ты благодарен нам с Грейс за твое усыновление. Получается, будто мы оказали тебе услугу. Но у тебя до сих пор сохраняется искаженное понимание этого шага.

Габриель вскинул голову. Их глаза встретились.

– Бог послал нам тебя, зная, что ты нам нужен.

Они долго смотрели друг на друга, затем перевели взгляд на двор и деревья. Оба молчали. Если бы кто-то сказал, что в тот момент у Габриеля были влажные глаза, профессор Эмерсон не преминул бы объяснить это аллергией.

9 сентября 2011 года. Дарем, штат Северная Каролина

Эйприл Хадсон вышла из многоквартирного дома, где жила. Она собиралась ехать в университетский кампус, но неожиданно на ее пути вырос молодой человек с букетом роз.

– Привет! – улыбнулся он, протянув ей букет.

– Саймон! – Эйприл бросилась к нему и обняла за шею, повизгивая от радости. – Что ты тут делаешь?

– Приехал тебя повидать. И вручить тебе вот это, – сказал он, протягивая дюжину красных роз на длинных стеблях.

– Какая красота! Спасибо. – Эйприл подпрыгивала от счастья.

Саймон засмеялся, видя ее искренний восторг, обнял и зарылся лицом в ее длинные светлые волосы.

– А я уже волновалась, что мы больше не увидимся. Хочешь зайти ко мне?

Он кивнул. Забыв о кампусе, Эйприл повела гостя к лифту.

– Какая красота, – продолжала восхищаться она, нюхая розы. – В этот раз ты выбрал красные. А когда мы впервые встретились, ты подарил мне белые.

– Белые символизируют девственность. – Саймон потянулся к длинным прямым волосам Эйприл. – Тот символ утратил свой смысл.

Эйприл сжалась, словно ее ударили, и быстро вернула ему букет. Саймон хотел спросить, чем вызвана такая резкая перемена в ее настроении, но в это время лифт остановился. Двери открылись. Эйприл обошла Саймона и быстрым шагом направилась к двери своей квартиры. Ее босоножки гулко стучали по полу.