– Тот крылатый волк – это ты, Бран, – сказал Жойен. – Я не был уверен в этом, когда мы сюда приехали, но теперь я уверен. Ворона послала нас, чтобы разбить твои цепи.

– А где она? У вас в Сероводье?

– Нет. Ворона на севере.

– На Стене? – Брану всегда хотелось посмотреть Стену – а теперь и его сводный брат Джон служит там в Ночном Дозоре.

– За Стеной. – Мира прицепила сеть к поясу. – Когда Жойен рассказал свой сон нашему лорду-отцу, он послал нас в Винтерфелл.

– Как же мне разорвать эти цепи, Жойен? – спросил Бран.

– Ты должен открыть свой глаз.

– Они и так открыты оба – не видишь, что ли?

– Да, два глаза открыты.

– Так у меня больше и нет.

– У тебя их три. Ворона дала тебе третий глаз, но ты не хочешь его открывать. – Жойен говорил мягко и медленно. – Двумя глазами ты видишь мое лицо – тремя ты заглянул бы мне в сердце. Двумя глазами ты видишь вот этот дуб – тремя ты увидел бы желудь, из которого он вырос, и пень, который когда-нибудь от него останется. Двумя глазами ты видишь не дальше своих стен – тремя ты увидел бы южные земли вплоть до Летнего моря и северные, что лежат за Стеной.

Лето встал, а Бран сказал с нервной улыбкой:

– Мне незачем видеть так далеко. И я не хочу больше говорить о воронах. Поговорим лучше о волках. Или о львоящерах. Вы когда-нибудь охотились на них, Мира? У нас они не водятся.

Мира нашла в кустах свою острогу.

– Они живут в воде, в тихих ручьях и глубоких болотах…

– Львоящеры тебе тоже снились? – прервал Жойен.

– Нет. Я же сказал, что не хочу…

– А волки?

Его расспросы сердили Брана.

– Я не обязан рассказывать тебе мои сны. Я принц. Я Старк из Винтерфелла.

– Тебе снился Лето?

– Замолчи.

– В ночь праздника урожая тебе снилось, что ты Лето и бегаешь в богороще, правда?

– Перестань! – крикнул Бран. Лето подался к чардреву, оскалив белые зубы.

Жойен Рид, не обращая на них внимания, гнул свое:

– Когда я притронулся к Лету, я почувствовал в нем тебя. Ты и теперь в нем.

– Не мог ты ничего почувствовать. Я был в постели и спал.

– Ты был в богороще, одетый в серую шкуру.

– Это был просто дурной сон…

Жойен встал:

– Я почувствовал тебя. Почувствовал, как ты падаешь. Вот чего ты боишься, да? Падения?

«Да, падения, – подумал Бран, – и золотого человека, брата королевы. Но падения больше». Вслух он этого не сказал. Как он мог? Он не рассказывал об этом ни сиру Родрику, ни мейстеру Лювину – и Ридам тоже не скажет. Если не говорить, то все, может быть, и забудется. Он не хотел ничего помнить – да это, может, и не настоящее воспоминание.

– Ты каждую ночь падаешь, Бран? – тихо спросил Жойен.

Басовитое ворчание вырвалось из горла Лета, и это больше не было игрой. Волк двинулся вперед, ощерившись и сверкая глазами. Мира встала между ним и братом с острогой в руке.

– Отзови его, Бран.

– Жойен его злит.

Мира тряхнула сетью.

– Это твой гнев, Бран, – сказал ее брат. – И твой страх.

– Неправда. Я не волк. – Однако он выл с ними по ночам и чувствовал вкус крови в своих волчьих снах.

– Часть тебя – это Лето, а часть Лета – это ты. Ты это знаешь, Бран.

Лето ринулся вперед, но Мира загородила ему дорогу, грозя своим трезубцем. Волк шмыгнул в сторону, сделал круг и стал подкрадываться. Мира повернулась к нему лицом.

– Отзови его, Бран.

– Лето! Ко мне, Лето! – крикнул Бран и хлопнул себя ладонью по ляжке так, что руке стало больно – но мертвая нога ничего не почувствовала.

Волк снова бросился вперед, и снова Мира отогнала его, пригрозив острогой. Лето увернулся и отскочил назад. Кусты позади чардрева зашелестели, и оттуда появилась черная поджарая фигура с оскаленными зубами. Бран почуял запах ярости Лета. Волосы у Брана на затылке встали дыбом. Мира придвинулась к брату, волки были по обе стороны от них.

– Бран, отзови их.

– Не могу!

– Жойен, лезь на дерево.

– Нет нужды. Не в этот день мне суждено умереть.

– Быстро! – вскричала она, и Жойен полез на чардрево, цепляясь за вырезанный на нем лик. Волки приближались. Мира, бросив острогу и сеть, подпрыгнула и ухватилась за ветку у себя над головой. Лохматый Песик щелкнул зубами, едва не задев ее лодыжку, но она уже подобрала ноги. Лето сел и завыл, а Лохматый Песик принялся трепать сеть.

Только тогда Бран вспомнил, что они тут не одни. Он сложил руки у рта и позвал: