— Нет, святой отец, — едва не заикаясь от ужаса, проблеял тот. — Я бы себе скорее руку отрубил! Как можно утаивать? Грех-то какой!..

— Давно работаешь? — так, для порядка спросил Охотник.

— Второй месяц, святой отец. — Мальчишка облизнул сухие губы.

Ситуация была самая обычная. Приемщик, толком не вошедший в работу, боялся всех и вся и действительно скорее отрубил бы себе руку.

— Может, охрана?

Приемщик замотал головой.

— Все документы были сразу упакованы в мешки, переносили их на моих глазах. Сахар тоже перегружали и перевозили при мне. Вы сами проверьте, там ни одного мешка не пропало! Все по счету!

Что ж, Охотник и сам уже убедился в том, что ни один мешок вскрыт не был. Их действительно оказалось ровно столько, сколько зафиксировано в описи.

— Может, падре Хуан?

Мальчишка побледнел. Отца-инквизитора он боялся.

— Я не знаю, святой отец, — беспомощно пробормотал он. — Падре Хуан рядом стоял.

«Да, мальчишка чист», — уверился Охотник.

Следующим и очень вероятным подозреваемым был падре Хуан. То, что он ворует, причем по-крупному, было ясно. Это давало основание применить экстраординарные методы допроса.

— Принесите мне бухгалтерские книги Амбруаза Беро, — приказал Охотник приемщику.

Тот вскочил, помчался исполнять распоряжение, буквально через пару минут с вытаращенными глазами прилетел обратно и завопил:

— Там были воры! Все мешки разрезаны! Все разбросано!

Охотник прищурился и спросил:

— А падре Хуана со вчерашнего вечера никто, значит, не видел, да? Книги принес?

Приемщик охнул, снова помчался на склад, вернулся, выложил на стол стопку книг и замер. Его трясло от подбородка до коленей.

— А падре Хуана так и нет, — как можно многозначительней проронил Охотник.

Его опыт говорил, что вряд ли инквизитор бежал. Скорее всего, сейчас он пытался куда-то пристроить немалые украденные деньги.

— Пригласи ко мне начальника охраны.

Приемщик опять умчался. Вскоре пришел начальник охраны, встревоженный многочисленными следами хищения, обнаруженными на складе.

Охотник дал ему ознакомиться с мадридскими документами и сразу перешел к делу.

— Я прошу вас присутствовать при допросе падре Хуана.

Брови начальника охраны поползли вверх.

— Допросе?!

— Да, именно так, — спокойно, сосредоточенно подтвердил Охотник и указал на место у окна. — Прошу вас стоять здесь и следить за выражением лица подозреваемого.

Офицер хватанул воздух ртом. Ему определенно было дурно.

— А в чем… что ему вменяют?

— Хищение конфиската, — спокойно ответил Охотник. — Размеры крупные. Вы, я думаю, понимаете, что это значит.

Начальник охраны судорожно закивал. К обеду, когда наконец-то появился падре Хуан, все было готово. Начальник охраны стоял у окна, двое его подчиненных — по сторонам от двери. Икающий приемщик, чтобы не свалиться, прислонился к стене. Падре Хуан по достоинству оценил обстановку. Это было видно.

— Думаю, вы понимаете, как важно для церкви ваше полное искреннее покаяние, — начал с главного Охотник, сидящий за его столом.

Инквизитор, все еще не веря в то, что это с ним случилось, растерянно кивнул.

Охотник поднял с пола бухгалтерскую книгу, с грохотом бросил ее на стол и заявил:

— Амбруаз Беро продал плантацию, рабов и все запасы сахара и прибыл в порт Коронья чрезвычайно состоятельным человеком.

В кабинете повисла могильная тишина.

Охотник поднял брови и спросил:

— Скажите, святой отец, где ценности, утаенные вами от описи?

Инквизитор покачнулся, уставился куда-то в пустоту перед собой и принялся расстегивать портфель.

— Здесь.

Это было несколько необычно, и Охотник поинтересовался:

— Вы носили это с собой?

Инквизитор тряхнул головой и сказал:

— Я боялся оставить. — Он все еще был вне себя.

— Помогите святому отцу, — распорядился Охотник.

Приемщик и начальник охраны принялись вытаскивать из портфеля ассигнации и ценные бумаги. Охотник брал их, рассматривал и, не считая, складывал в стопку.

— Это все, — доложил офицер.

Охотник хмыкнул. Здесь не было нужного знака.

— Больше ничего нет? — глядя в глаза обвиняемому, строго спросил он.

— Нет, — словно эхо подтвердил инквизитор.

Охотник вздохнул и решительно сдвинул ассигнации в сторону. Они мешали ему положить руки на стол.

— Хочу еще раз напомнить, сколь важно ваше полное, искреннее покаяние.

Инквизитор это знал лучше многих. Раскаявшихся преступников сжигали после удушения, а нераскаявшихся — живьем.