Не Мэри. Мужчина. Или кто–то очень похожий на мужчину. В просторном одеянии, с длинными кудрями, спадающими на смуглые рельефные плечи. Сету Морли стало страшно. «Ходящий–по–Земле, — сообразил он. — Явился, чтобы меня остановить».

Дрожа, он положил одежду на бетон. Проснулась совесть и вонзила в него зубы; на сердце навалилась совокупная тяжесть всех дурных поступков. Сколько месяцев или даже лет назад он видел в последний раз Ходящего–по–Земле? За это время накопилось невыносимое бремя грехов. Их отпечаток останется на душе до тех пор, пока его не сотрет Заступник.

Фигура остановилась перед Сетом.

— О мистер Морли, — услышал он.

— Да. — Сет почувствовал, как на темени выступил пот. Струйки побежали по лицу, он попытался смахнуть их тыльной стороной кисти. — Я устал, — признался он. — Несколько часов кряду грузил вещи. Трудная это работа.

— Носач, тобою выбранный, «Мрачный цыпленок», не довезет до Дельмака–Ноль тебя и семью твою. А посему, дорогой друг, я вынужден вмешаться. Понятно ли это тебе?

— Конечно, — ответил Сет, задыхаясь от стыда.

— Возьми другой.

— Да, — торопливо закивал Сет. — Да, так и сделаю. Спасибо! Огромное спасибо. Ты нам с Мэри жизнь спас.

Он всматривался в туманное лицо Ходящего–по–Земле, искал упрек в его выражении. Но трудно было что–то различить; солнце утонуло за горизонтом, его последние лучи растворялись в ночной мгле.

— Мне жаль, что напрасным оказался труд твой.

— Но зато…

— Я помогу тебе перенести добро твое. — Ходящий–по–Земле протянул руки и нагнулся, а затем понес целый штабель коробок между безмолвными носачами. — Советую этот взять, — буднично произнес он, останавливаясь возле одного из суденышек и отворяя дверцу. — Пусть неказист он, зато механика в исправности полной.

— Отлично, — сказал Сет, торопясь следом с охапкой вещей. — В смысле, спасибо. Наружность и впрямь не имеет значения, главное, что внутри. Это и к людям относится, не только к носачам.

Он рассмеялся, но звук получился неприятным, резким, похожим на визг. Сет тотчас умолк; пот, собравшийся на шее, сделался холодным от страха.

— Нет причин бояться меня, — сказал Ходящий.

— Умом я это понимаю, — вздохнул Сет.

Некоторое время они работали молча, переносили коробку за коробкой из «Мрачного цыпленка» в надежный носач. Надо было что–то сказать; Сет понимал это, но слова упорно не шли с языка. От страха плохо соображала голова; блестящий интеллект, в который он так верил, померк.

— О надобности в психиатрической помощи не думал ли ты? — спросил наконец Ходящий.

— Нет, —ответил Сет.

— Давай же прервемся и отдохнем. И поговорим немного.

— Нет.

— Отчего же — нет?

— Я не желаю ничего знать, — сказал Сет. — Я не хочу ничего слышать!

Он поймал себя на том, что не говорит, а почти блеет — от слабости, от невежества, от безумного страха. Слышал истерические нотки, понимал, что с ним происходит, и цеплялся за это состояние.

— Да, я несовершенен, — произнес он. — Но туг уже ничего не поделаешь. И меня это устраивает.

— Определить, что неисправен «Мрачный цыпленок», не удалось тебе.

— Мэри права насчет моей удачливости. Обычно везет…

— Она погибла бы с тобою вместе.

— Вот и скажи ей об этом.

«Только мне не говори, — подумал он. — Пожалуйста, ничего мне больше не говори. Не хочу знать!»

Несколько секунд Ходящий молча смотрел на него. Наконец спросил:

— Ты ничего не желаешь сказать мне?

— Огромное спасибо, не передать, как я благодарен. За твое явление…

— В последние годы ты часто думал о том, что сказал бы мне, если бы встретиться довелось. Многие просьбы рождались в уме твоем.

— Я… забыл, — хрипло проговорил Сет.

— Могу ли я благословить тебя?

— Конечно, — просипел Морли едва слышно. — Но почему? Что я такого сделал?

— Горжусь я тобою, вот ответ.

— Почему? — Сет был совершенно растерян. Он–то ждал порицания.

— Когда–то давно, много лет назад, был у тебя кот, и любил его ты. Прожорлив он был и лукав, но ты, несмотря ни на что, оставался верен приязни своей. И вот однажды нашел он на помойке труп марсианского корня–канюка, проглотил кости острый кусок и дух испустил. Опечалился ты, но не разлюбил кота своего. Неразборчивость в пище, сама животная сущность его довели до смерти злосчастного кота. Ты бы все отдал за то, чтобы снова он жив оказался — но таким, каким был, пройдохою дерзким. Ведь именно таким и любил его ты. Понятны ли тебе слова мои?

— Да, я тогда молился, — кивнул Сет, — но помощи не получил. А ведь Мыслетворец мог бы промотать время назад и воскресить его.

— Хочешь ли ты сейчас, чтобы вернулся кот твой?

— Да, — хрипло подтвердил Сет.

— А к психиатру обратишься ли?

— Нет.

— Благословляю тебя. — Правая рука Ходящего–по–Земле сделала медленный, исполненный достоинства жест.

Сет Морли опустил голову, прижал ладонь к глазам… и обнаружил, что впадины заполнены горькими слезами. Услышанное изумило его. «Старый мой котофей… Я уже и забыть успел эту шельму. Но нет, — мысленно обратился он к себе, — видать, ничего не забывается. Все лежит где–то в глубине разума, дожидаясь своего часа».