— Он же подранен, — проговорил Эйас, прячась в кустах и внимательно наблюдая за зверем, как и все остальные. Вместо копья в руке его был молот.

— Царапина, — бросил, задыхаясь, Эсон. Он охотился впервые после ранения. Охота была легкой, но он и здесь не мог угнаться за остальными. Горло драло. Эсон с трудом проталкивал воздух в легкие, но не обращал на это внимания. Главное, чтобы сил прибавлялось.

— Вепрь! Вепрь! — закричал кто-то по другую сторону кустов.

Послышались крики, гневный визг. Вновь затрещали кусты, и темной молнией кабан метнулся из-под кустов прямо на копья воинов, он метался из стороны в сторону, вилял, отбрасывая острыми копытами комья земли. Хрюкнув, зверь развернулся и бросился прямо на Эсона.

Времени на удар не оставалось, можно было только отпрыгнуть. Так Эсон и поступил, грубая шкура прикоснулась к ноге, послышался вопль Эйаса, ставшего на пути вепря.

Быстр был кабан, но кулачный боец оказался быстрее; молот по короткой дуге угодил в плечо зверю, кабан повалился на бок. На одно только мгновение вепрь оказался на спине, взбрыкивая черными копытами, но Эсон успел ударить. Копье вождя вошло в бок вепря, пригвоздив зверя к земле. Кабан взревел от страха и боли, попытался дотянуться до древка; яростный налившийся кровью глаз был устремлен на Эсона. Ударило еще одно копье, потом другое. Зверь задергался, и все было кончено.

— Клыки твои, — проговорил Эйас, когда, тяжело дыша, Эсон опустился на землю.

— Нет… твой… был первый удар, — выговорил Эсон.

— Убил вепря ты, царь. Зачем рабу клыки? Я возьму себе хвост — он более подобает такому, как я.

Взяв у Эсона кинжал, Эйас отрезал изогнутый хвост у основания и разгладил кисточку на конце. Потом заткнул его сзади за пояс.

— Ну вот, теперь я в лесу в безопасности, — сообщил он, — кабаны примут меня за своего.

Йернии разразились хохотом, хлопая по ляжкам и по спинам друг друга. Даже Эсон слегка улыбнулся — дыхание начинало успокаиваться. В лесу о дерево застучал острый камень — кто-то из охотников уже вырубал жердь. Другой тем временем связал ноги кабана полосками кожи. Эйас ткнул толстым корявым пальцем в бок вепрю.

— Жирный, наел белое сало на желудях. Я уже чувствую, как тает оно в моем рту. Мед, эль, свинина. Ты правишь доброй землей, великий Эсон.

Опираясь на древко копья, тот поднялся на ноги, и они отправились в обратный путь — к дану. Продев шест под ногами вепря, охотники несли за Эсоном добычу, они хохотали и бахвалились на ходу, сравнивали свои белые изогнутые усы с клыками кабана. И, завидев дан, принялись, как всегда теперь, удивляться происшедшим в нем переменам. В жизни йерниев такие события случались редко, и о подобной новости следовало говорить и говорить — целыми днями, чтобы привыкнуть.

Перемены и впрямь были изрядными. Частокол из высоких бревен целиком разобрали вместе с комнатами и помещениями, примыкавшими к нему. От дана остался лишь прорезанный входом кольцевой вал. Сохранили только мастерскую. Вдоль вала, а кое-где прямо возле него, настроили хижин и разного рода укрытий, где обитали воины с семьями и общинники. Было тесно, случались драки, но по-настоящему йернии не протестовали. Они построят новый дан, Эсон обещал, а пока можно и потерпеть. Неважно. Главное — новое сооружение вознесет Эсона над остальными вождями-быками, а их самих — над воинами всех прочих тевт.

Два камня уже указывали в небо, третий, поменьше, еще только поднимался к нему, повинуясь колдовству египтянина. Завидев каменную громаду, йернии вновь разразились восторженными криками, хотя штабель бревен скрывал ее почти целиком.

Интеб дожидался Эсона у подножия огромного деревянного сооружения.

— Мы готовы, — проговорил зодчий.

Эсон первым полез наверх по высокой лестнице; уходившие вниз бревна слой за слоем были скреплены вместе, образуя прочное основание. На самой верхней платформе покоилась каменная перемычка. Возле нее и на ней сидели работники, поднявшие камень на эту высоту. В нижней поверхности камня были выбиты гнезда, хотя сейчас их и не было видно, — они точно лягут на выступы в стояках. Эсон с восхищением погладил оба стоячих камня, прикинул, сколько же нужно было отбить, чтобы получить такие выступы.

— Обрати внимание на верхушки колонн, — Интеб встал позади Эсона, — видишь, они скошены — и перемычка сама точно ляжет на камни сверху. Ее не потребуется поправлять или поворачивать.

— Огромная работа, — восхитился Эсон.

Верхней части столпов почти не было видно, бревна трех последних слоев уже ложились прямо на вершины, как и на остальную платформу.

— А сейчас мы сдвинем перемычку, — произнес Интеб, приказав подавать наверх кожаные ведерки с жиром. Животный жир размешали, сделав его пожиже. Первую пригоршню на бревна бросил сам Интеб.

— Положите сюда, — проговорил он, — на бревна и на помост. Только с краю не мажьте, иначе все вы, дураки, попадаете на землю. Мажьте путь камню, а не себе, — передав ведерко, он принялся проверять исполнение.

Когда жир нанесли ровным слоем, Эсон с Интебом отступили в сторону, а работники взяли длинные прочные жерди, в верхнем ярусе помоста проделали отверстия, в них и уперли жерди. За ними разместили длинное бревно — чтобы можно было опереть рычаги. Установив шесты, чуть налегая ими на бревно, все выжидали. Когда все оказались на местах, Интеб затянул нараспев — так он делал уже не раз, чтобы люди работали в унисон: