Операция сама по себе была утомительной, да еще и вставать пришлось в пять часов утра, поэтому единственное, чего хотел Александр, так это спать. Но оказалось, что у Дегтярского другие планы на остаток вечера. Тоном, исключающим любые возражения, он пригласил Александра поужинать вместе.

– А я-то думал, что мы поужинали в вашем кабинете, – пошутил Александр и принял предложение.

Не принять было нельзя, ибо оно носило не столько личный, сколько дипломатически-протокольный характер. Дегтярский вызвал такси, и они поехали в ресторан куда-то на Васильевский остров. По аналогии с клиникой Александр ожидал чего-то помпезно-роскошного, но ресторан оказался небольшим, уютным, отделанным в стиле русской избы. И блюда здесь подавались простые, без вывертов – жаркое в горшочках, «самолепные», как было сказано в меню, пельмени, пироги, расстегаи, блины.

– Я – человек простой, и разные эти суши, пиццы и всякие там роллы не признаю, – доверительно признался Дегтярский, принимая у официанта кожаную папку с меню. – По моему убеждению, еда должна отвечать двум требованиям – быть вкусной и сытной. Все остальное – от лукавого.

– И свежей, – добавил Александр.

Официант изобразил на лице такое удивление, словно услышал нечто донельзя непристойное. «Как так можно! – укоряло его лицо. – Что значит «свежей»? У нас вся еда по определению свежая, или это вообще не еда!»

– Да-да, свежей, – кивнул Дегтярский.

Утром есть не хотелось, поэтому Александр обошелся одним яблоком. В поезде он ничего не ел, перед операцией было не до еды, поэтому бутерброды, съеденные в кабинете Дегтярского, организм переварил очень быстро и сразу же потребовал добавки. Александр заказал расстегай-ассорти – по одному с рыбой, с мясом, с курицей и с грибами, и телятину в горшочке. Дегтярский, едва заглянув в меню, попросил принести фаршированного карпа и двести грамм приличного коньяка. Так и сказал «приличного», без указания марки, из чего Александр сделал вывод о том, что заведение, которое они посетили, в целом достойное. В недостойном пренебрегать указанием марок нельзя, иначе есть риск нарваться на нечто немыслимо дорогое. Коньяк оказался неплохим, среднего уровня. Не бог весть что, но и не коктейль из разведенного спирта, колера, ванили и прочих ароматизаторов.

– Так приятно иногда вырваться из привычной рутины, – сказал Дегтярский, как только официант ушел. – Надо почаще вас приглашать, Александр Михайлович. Жаль, конечно, что вы не в Питере живете…

Александр немного напрягся – уж не будут ли его сейчас переманивать. У Геннадия Валериановича чуйка звериная, недаром он что-то заподозрил. Но Дегтярский начал развивать совсем другую тему, автобиографическую с малой толикой философии.

– Вот говорят – не было бы счастья, да несчастье помогло, а ведь так оно и есть. Я ведь, Александр Михайлович, Военно-медицинскую академию закончил, четвертый факультет. Хотелось, знаете ли, совместить в одном флаконе любовь к медицине и любовь к морю…

«Надо же!» – удивился про себя Александр. В сутулом близоруком собеседнике не было ничего бравого, военного и тем более – морского. Типичный гражданский гражданин, если можно так выразиться.

– А пока учился – язву двенадцатиперстной кишки нажил, – продолжал Дегтярский. – Приехал к месту службы в Североморск, пошел представляться начальству, и меня прямо на пороге скрутило. Сразу в госпиталь и на стол, а через полтора месяца комиссовали. Ни одного дня не успел послужить. Анекдот! А такие планы были, что аж дух захватывало! К сорока годам рассчитывал стать начальником крупного госпиталя в полковничьем звании, а в особо нескромных мечтах подумывал и о должности начальника медицинской службы Военно-морского флота. Вот так! Не боги горшки обжигают, и плох тот солдат, у которого в ранце нет маршальского жезла! А вместо этого чудесная перспектива работы хирургом в районной поликлинике. Застрелиться хотелось, честное слово, только не из чего было. Это сейчас в армию никого калачом не заманишь, а тридцать пять лет назад в военные училища серьезный конкурс был, а в Военно-медицинскую академию так вообще зверский. По двадцать человек на одно место, да каких человек! Лучших учеников со всего Союза! Вы молодой, вам этого не понять. Вы не обижайтесь, пожалуйста, это я завидую.

Александр заверил, что не обижается. В знак дружбы и взаимопонимания выпили по рюмочке.

Неизвестно какая музыка, тихо лившаяся из динамиков (нечто из класса «мелодичная попса»), неожиданно сменилась довольно редкой песней «Битлов» про доктора Роберта.

«Такой своеобразный знак внимания к клиентам-врачам или совпадение?» – подумал Александр, склонный иногда задумываться над тем, над чем задумываться и не стоило.

В последнее время он переживал нечто вроде битломанского ренессанса. Когда-то «Битлы» ему очень нравились, потом он к ним остыл, и казалось, что навсегда, а теперь вот снова увлекся. Настолько, что таскал в телефоне всю антологию от Please Please Me [2] до Let It Be [3] и слушал время от времени сообразно настроению.

– Товарищи мои уже майорами были, а я ассистентом на кафедре подвизался. Не поликлиника, конечно, но тоже ничего особенного. А потом вдруг времена изменились и коварная Фортуна решила повернуться ко мне лицом, а к моим товарищам, к сожалению, задом. Страшно подумать, что сейчас бы я мог жить на пенсию от Министерства обороны!..

Эта фраза Александру не понравилась, можно сказать – подпортила его мнение о Дегтярском. Слишком уж много пафоса и самодовольства он в нее вложил. Сложилось у тебя – радуйся, но в радости своей старайся не возвышаться над другими. Иными словами, надо радоваться тому, что у тебя все хорошо, а не тому, что тебе лучше, чем кому-то. Как-то так. И не такие уж маленькие пенсии у военных, чтобы жить на них было «страшно подумать».

– У меня, может, не самая большая клиника в Петербурге, но дело ведь не в размере, не так ли? Согласны со мной, Александр Михайлович?