Чародей задумчиво хмурится:

— И вот еще что. Твое ружье. Серия «Наследие Теслы»? Но такой модели я еще не видал. Мощная, точная, так и хочется пойти да поиграть в гром и молнию. И какая легкая! Пострашнее любого ручного гиперболоида. Откуда взялась такая радость? Еще одна загадка… Нет. Лишать тебя жизни глупо. Если только такое существо, как ты, имеет что-то общее с этим понятием. Я тебя… перенастрою. Ты отыщешь своего создателя. Или создателей. И убьешь. Потом, конечно же, вернешься. Задача сложная, но интересная. Никаких внешних устройств для настроек я на тебе не нашел. Значит, придется вскрывать черепную коробку.

Маг встает, весело потирая руки. Снимает со стены хирургические инструменты, угрожающе блестящие многочисленными лезвиями и зазубринами.

— У тебя череп стальной или из металлокостного композита? — с интересом спрашивает он, надевая серый фартук с темно-бурыми пятнами. — Мне нужно правильно подобрать пилу.

— Сам разберешься.

— Ну, тебе же хуже.

Словно вспомнив что-то важное, колдун откладывает инструменты на стол и отходит к маленькой тумбочке со старым граммофоном. Сквозь тихое шипение и потрескивание вскоре раздается симфоническая сюита Ханса Эйслера. Довольно крякнув, старик вынимает из тумбочки темную бутылку, закрытую пробкой. Если верить оленю с крестом на этикетке, то внутри добрый крепкий ликер «Егермейстер».

Хлебнув из горла, старик с довольной рожей натягивает резиновые перчатки по локоть, тем самым, разрушая мою последнюю надежду. Я думал, если постараюсь, смогу ударить колдуна током. Из последних сил пытаюсь сорвать ремни. Их края впиваются в плоть, натужно скрипят замки на болтах… Тщетно.

— Ты не против, если Гюнтер будет присутствовать? Ему очень нравится за таким наблюдать.

— Как угодно.

Металл острых инструментов холодит лоб, с него стекают густые теплые капли. Постепенно немеет шея, затем лицевая мускулатура. И только электрические импульсы заставляют голову слегка подергиваться. Но, к сожалению, магу это совсем не мешает…

Я иду навстречу солнцу. Его рассветные лучи искажают горизонт, укрытый фантомами горячего воздуха. Я не тороплюсь. Здесь некуда торопиться, проклятая равнина не хранит для случайного путника ни источника с водой, ни хоть какой-нибудь нормальной тени.

«Тень…» — повторяю всплывшее из подсознания слово. Помню. Большая, черная и прохладная. Тень от чего-то большого. Кажется, от башни… Воспоминания смутные, лишь обрывки образов, их короткие вспышки отдаются болью в голове. Холод лезвий… Красные глаза… Вонь химических реактивов… Оборачиваюсь, нет нигде никакой башни. Но она была, осталась далеко позади, уверен. Уверен, что память играет со мной.

«Ты вспомнишь, обязательно вспомнишь…»

Я не все забыл. Знаю, эта равнина — старое поле брани. Здесь ничего не растет. Темная земля, выжженная лучами смерти и пропитанная ядовитыми газами, еще нескоро даст жизнь хоть какой-нибудь жухлой травинке. Воронки от взрывов черными ртами обращены к небу. Молят о дожде. Сомневаюсь, что он здесь бывает. Это проклятое место избегают не только птицы, но даже и облака…

Знаю и то, что равнина эта не так велика, как кажется. Горизонт обманчив, еще пару десятков миль, и он превратится в зеленую полосу, границу, за которой начинается жизнь. Следуя на север, можно будет добраться до Хайнсбурга, на юг — до Брайтенбаха. Но я пойду мимо, дальше на восток, не доходя до Дитендорфа…

Я не все забыл. Помню многое — почти все, кроме того, что касается меня…

Останавливаюсь и осторожно касаюсь головы. Провожу пальцами по огрубевшим порезам, их рельефные узоры тянутся через всю лысину. Шрамы глубокие, но они заживут. Неважно. Я должен идти. Потому что так нужно.

Плечо тяжелит ремень тесла-ружья. Оно полностью заряжено и готово к бою. Я проверил его на гигантском ракообразном, чьи клешни преградили мне путь прошлым вечером. Первым делом одна из них метнулась к моему лицу, широко раскрывшись, и клацнула перед самым носом. Не успей я отскочить, моя голова узнала бы ее тиски. Теперь понятно, почему у найденных на пути скелетов раздробленные черепа.

Второй атаки ждать не стал — легкое нажатие на спуск и запах паленого хитина наполнил воздух. В ярком сиянии молнии можно было различить, как спереди головогруди чудовища корчится от боли желтое аморфное пятно, бывшее когда-то человеческим лицом. Серые губы оттопыривали массивные хелицеры, лишенные век глаза с ненавистью таращились на меня. Я повел искрящей молнией, и они мгновенно лопнули от жара. Тварь не издала ни единого крика, лишь тихо зашипев, опустилась на землю. Ее сухие трещины алчно впитывали желтую смрадную жижу.

Да, мир вокруг изменился. И хотя им по-прежнему правит зло, облик его сильно преобразился. Даже не берусь гадать, откуда взялась эта тварь. Вывели ли ее ученые-маньяки в этом мире, или же она — гостья из другого. Беспокоит лишь, как много еще подобных созданий может здесь бродить. Судя по тому, что последняя война для человечества была проиграна — очень много…

Останавливаться на ночь я не стал. Снова.

Не буду останавливаться и днем, несмотря на усталость, голод и жажду. Разве что изредка позволю себе короткий привал у очередного разбитого танка или цепеллина…