Они прошли по идеально ухоженной аллее. Широченный вестибюль подавлял своей величиной. Огромные двери вели в зал, который подавлял еще больше. Во всей Европе не было здания подобного объема и с такой конструкцией. Мужчины не стали заходить в зрительный зал. Они поймали кого-то из обслуги и потребовали вызвать инженера Клауса.

Тот знал, кто им нужен; провел их к ресторану, а потом умчался выполнить поручение. Полицейские уселись в громадном зале с панорамными окнами, откуда можно было наслаждаться видом красивейшей перголы, приличных размеров озера с фонтаном, окруженного колоннами, оплетенными диким виноградом и плющом. Они заказали себе десерт: пончики с вишневой начинкой, мороженое с клубникой и горячие блинчики с творогом. К этому же — бутерброды с горячей ветчиной и пару котлеток с мускатным орехом.

— Так что здесь, собственно, произошло? — спросил Грюневальд.

Кугер отложил газеты и вытащил из своей сумки папку с документами, после чего начал искусно перелистывать их одной рукой.

— Один тип пришел на свою смену. Начал работать и вдруг взорвался.

— Что?

— Взорвался.

— Дурака из меня делаешь?

— Все это выглядело так, словно он проглотил гранату и высрал чеку. Единственным свидетелем является инженер Клаус… Господи, как непонятно написали… Клаус Винтер-что-то-там.

— Его что, выпотрошили?

— Нет. Тело вскрывали в патологии. Следов разрезов ножа никаких.

Разговор был прерван появлением инженера.

— Meine herren, меня зовут Клаус Винтербаум.

— Пожалуйста, пожалуйста, — начал Грюневальд. — Может, присядете?

— Господа из крипо?

Оба, как по команде, предъявили удостоверения.

— Перекусите с нами?

— Нет, благодарю. Вообще-то я голоден, но, простите, куча работы. Завтра здесь состоится митинг нашей, нацистской партии. Так что работы — уйма.

— А чем вы занимаетесь? — спросил Грюневальд.

— Я занимаюсь усилением. — Инженер глянул на газеты Кугера. — Не таким, о котором можете подумать. Не пропагандой. Моя задача: кабели, микрофоны и динамики. В этом зале ужасная акустика, и нужно хорошенько попотеть, чтобы все услышали, что будет говорить гауляйтер.

— Расскажите, пожалуйста, что произошло в тот день с… — Кугер перелистывал документы, — с…

— Я знаю, о чем вы хотите спросить. С самого начала это было странным. Мастер шел на смену по улице Вильгельмсхафенштрассе с другими рабочими. Шел он, словно был пьян. Слонялся, время от времени как бы собирался повернуть или, по крайней мере, сменить направление движения. Рабочие его поддерживали, а он не соглашался жестами головы и что-то бормотал. Выглядело это, якобы он хотел от них защищаться, убежать от них или нечто подобное.

Понятное дело, рабочие мне сразу же донесли. Работа с электричеством, господа, это вам не фунт изюму.

— Конечно же, вы правы.

— Вот именно. Я сразу же побежал проверить, поскольку пьяного к работе с кабелями допустить не мог. Он сидел сам в раздевалке. И пел.

— Простите, что? — Грюневальд слегка склонился вперед. — Пел?

— Ну, вообще-то, напевал. Звучало это словно мантра или какие-то гавайские припевки. Не знаю. В музыке я не разбираюсь.

— Ну да. Продолжайте, пожалуйста.

— А потом он начал танцевать.

— Не понял?

— Вы все правильно расслышали. Он начал танцевать. Даже и не знаю, как это определить. Такие негритянские или там индейские подрыгивания. Я схватил его за плечо, насколько он пьян, понюхал — а что еще я мог сделать? В его дыхании запаха алкоголя я не почувствовал. Луком, да, вонял, и, кажется, сосисками. Не знаю, чем, но спиртного я не почувствовал.

— И что он сделал?

— Вырвался. Но без агрессии. Он явно не собирался на меня нападать. Он выкладывал те цветы в странный узор.

— Какие цветы?

— Прошу прощения, но я инженер, а не садовник. Были тюльпаны, розы и еще какие-то, назвать не могу. Видимо, он купил их в дорогом цветочном магазине, поскольку они были красиво обрезаны и украшены. Судя по количеству, он потратил на них кучу денег, понятно, в масштабе зарплаты мастера. — Инженер удивленно глянул на собеседников. — Погодите, ведь у вас же должны быть фотографии с места преступления.

Грюневальд с Кугером поглядели один на другого.

— Вы понимаете, война. У нас мобилизовали половину персонала. Самые лучшие фотографы сейчас делают снимки польских позиций под Варшавой для войсковой разведки.

— А. Понимаю.

— Но давайте закончим. Что произошло дальше?

— Он оттолкнул меня под стенку. Но, как я уже говорил, без агрессии. Он ничего не хотел мне сделать. Так я, по крайней мере, понял.

— А вот я не понимаю. Простой рабочий бьет вас, а вы…

— Это был мастер.

Грюневальд махнул рукой.

— Ну ладно, мастер бьет вас, а вы…

— Он не бил меня. Просто отодвинул.

— Ладно, пускай так и будет. А что было дальше?

— Я споткнулся. Упал под стенку.