– Извините, дела, – Валентино направился к двери, но стоявший на его пути Гуров не тронулся с места.

– Извините! Иван Прокофьевич Жмых, если не ошибаюсь? Хозяин данной фирмы и окрестностей?

– Ну? – Валентино был вынужден остановиться. – У нас охрана, как везде. Данный человек имеет официальное разрешение на ношение оружия.

– Боже мой! – Гуров неожиданно взял руку Валентино, взглянул на его кисть с удивлением. – Как же вы позволили, Иван Прокофьевич, портить такую великолепную кожу? Обратились бы ко мне, я бы рекомендовал настоящего мастера. Пардон, забыл представиться, извините, нервы. Третий десяток лет не могу привыкнуть к виду оружия. Гуров Лев Иванович, в прошлом известный мент, а сейчас так – работаю за деньги.

– Лев Иванович, кончай. Иван Прокофьевич – начальник. Ты ставишь меня в дурацкое положение, – вмешался Еланчук. – Шеф, как только выпровожу наглеца, тут же зайду.

Гуров решил выжать максимум из создавшейся ситуации. Опытный сыщик прекрасно знал, что в момент наибольшего нервного напряжения человека быстрее всего выводят из себя разговоры сторонние, поэтому он наивно взглянул на Валентино и спросил:

– Как же получилось, интеллигентный человек, а разрешили какому-то уголовнику-портачу такую красивую кожу испортить? И выкололи букву «В» и змейку. «В» – так, наверное, девчонку в юности звали? Хотя наколочка не так уж и стара…

– Я в цирке давно не был, отвык! – Валентино вышел и хлопнул дверью.

– Плохие нервы себе сегодня может позволить… ну очень богатый человек. – Гуров взглянул на охранника, на его пистолет. Лицо сыщика потеряло насмешливо-дурацкое выражение, взгляд стал цепким, недобрым.

– Однажды ты стрелял мне в затылок, вчера в темноте не разглядел, – сказал Гуров. – Сейчас хорошо видишь?

– Кто стрелял? Чего вчера? – Жеволуб переминался с ноги на ногу. – Ничего не знаю.

Еланчук хотел вмешаться, но Гуров движением руки его остановил, сказал:

– Извини, Виктор, это все, чему ты в милиции обучился? Пять лет опером отбегал, мог бы умнее стать. Предупреждаю, третий раз попадешься – убью. – В голосе Гурова не звучало угрозы, лишь сухая констатация факта, отчего слово «убью» словно материализовалось. – Бери свой пугач и уходи.

Когда Жеволуб ушел, Гуров взглянул на Еланчука с искренним сожалением, вздохнул:

– И с такими людьми вам приходится работать… Кошмар!

– Я не понимаю, зачем вы пришли и чего добиваетесь? – сказал Еланчук.

– Все вы понимаете, Юрий Петрович, абсолютно… – Гуров прошелся по кабинету, словно был не в гостях, а у себя дома. – Меня по вчерашнему инциденту хотят пригласить в прокуратуру. Я дома не ночевал, на службу не явился, ранним утром в санчасть, где содержатся мои крестники. Они везунки, кости у обоих целы, так что их быстренько поднимут и переведут в общий режим. Я изначально был убежден, что бандиада организована не вами – уж шибко бездарно. Сегодня с ребятами потолковали, убедился: точно, не ваша работа.

– Благодарю. – Еланчук чуть привстал и поклонился. – Мне полагается выражать недоумение. Но я ваш характер понял – вы от своего не отступитесь, поэтому не стану терять время. Да, я все знаю, отношения не имею. Зачем вы явились?

– Как это? – Гуров развел руками. – Неужто не ясно сказано? – Он искренне удивился. – Я не пошел в прокуратуру, решил поболтать с подраненными ребятами: у них, родимых, даже единой сказки не придумано. Куда, зачем с автоматами кинулись? Один в лес, другой по дрова – детский сад, да и только. О наркотиках они не проболтаются, не знают и не ведают об этом деле. Но в головах у них довольно интересная информация имеется. Сами, как профессионал, знаете – совсем пустых голов не бывает.

Еланчук согласно кивнул. Недавно он то же самое втолковывал своему шефу.

– Ну, серьезно я шпаной не занимался: они кровь пролили! – с пафосом произнес Гуров.

– Вам бы в кино сниматься, – не выдержал Еланчук, – и внешность подходящая, и талант недюжинный.

– Что вы! – Гуров махнул рукой. – Я камеры боюсь, как наставят – каменею, сущий памятник, – серьезно ответил Гуров. – Так о чем это я? Да, о головах и информации. Один из раненых сболтнул, что шефа вашего зовут на иностранный манер – Валентино.

Еланчук не дрогнул, бровью не повел, но почувствовал, что у него зябнут ноги. Гуров не цеплял взглядом, держался свободно, словно говорил о стороннем, кивнул на дверь.

– Ивану Прокофьевичу такая кличка прямо в масть, и на кисти у него «В» нарисовано. Но это глупости, конечно. Умный человек не станет так светиться. А этого Валентино вы из Сицилии инструктором взяли? Или это русский мужик – рыжий и конопатый – под родоначальников наркобизнеса мажет?

– А жаргон вам не идет. – Еланчук устал: этого человека было слишком много и пер он мощно, не давая передохнуть и сориентироваться.