– Так точно, господин генерал!

– Господин генерал – это хорошо, но зови меня Петр Николаевич.

– Так точно, понял! – Дитер сделал, казалось, невозможное, выпрямился еще больше.

– Так точно, – пробормотал Орлов, покосился недовольно на Гурова, нажал на кнопку и сказал: – Девочка, дай нам кофе и раздобудь бутылку коньяка, у нас иностранец.

– Все готово, Петр Николаевич, – ответила секретарша. – Разрешите?

– Разрешаю. – Орлов повернулся к Дитеру, оглядел с любопытством, заглянул в глаза, спросил: – Сколько лет в розыске?

– Семь лет, господин… Петр Николаевич, – ответил Дитер, увидел в глазах генерала насмешку и поежился.

– Семь лет в должности инспектора?

– Нет, инспектором год и семь месяцев.

– Значит, стригунок. – Орлов взглянул на Гурова: – Тебе крупно повезло, полковник, я тебе просто завидую.

Верочка принесла поднос с кофейником, чашками, сахарницей, бутылкой коньяка и даже рюмками. Держалась секретарша неестественно прямо и скованно. Орлов хмыкнул и сказал:

– Спасибо, Верунчик, этот парень холостой, улыбнись ему.

– Петр Николаевич! – Верочка поставила поднос, неожиданно сделала книксен, улыбнулась Дитеру, повернувшись к Гурову, показала язык и исчезла.

– Видишь, какие у нас нравы, но ты еще и не то узнаешь, парень. Лева, поухаживай за нами, и будем считать, что знакомство состоялось. Разминка окончена, к делу.

Гуров разлил по чашкам кофе, капнул в рюмки коньяка, еле сдержал улыбку, заметив, как покраснел Дитер, который не мог понять, почему полковник выполняет работу кельнера.

– Значит, мы имеем невыразительные усредненные приметы: возраст около тридцати, возможно, город постоянного проживания, профессия – наемный убийца. Как я понял, – Орлов открыл лежавшую перед ним папку, – женщина осталась жива, убийцу сможет опознать. Три человека могут подтвердить, что данный человек находился в день убийства в Мюнхене. Оснований для ареста в России никаких, возможность доказать вину подозреваемого в Мюнхене оставим нашим немецким коллегам. – Генерал взглянул на Дитера: – Ты хочешь что-то сказать – говори.

Когда Орлов заговорил о деле, Дитер удивился происшедшим в генерале переменам. Лицо у него неожиданно затвердело, взгляд стал твердым, голос чистым, нелепые короткие пальцы переплелись в крепчайший замок. Дитер был уверен, что ничем не выдал своего желания высказаться, однако генерал угадал, сейчас смотрел строго.

– На правой кисти у него татуировка в виде пятиконечной звезды, – сказал Дитер.

Орлов усмехнулся, взглянул на Гурова.

– Это не примета, Дитер, – сказал полковник, взял чашку с кофе, отошел к окну. – Можно нарисовать что угодно.

«Куда я прилетел и зачем? Генерал и полковник – о чем они говорят?» – молча удивлялся Дитер.

Гуров налил генералу большую рюмку, тот понюхал, с довольным видом отставил и сказал:

– Выкладывай. – Взглянул на часы: – Минуту. – Вызвал секретаршу и попросил его с кем-то соединить.

– Мне необходим дом в пригороде, желательны удобства, иначе иностранец не поймет, «Жигули» в хорошем состоянии, со штатскими номерами, желательно, чтобы машина была зарегистрирована на какого-нибудь торгаша. Главное. Мне нужен один, – Гуров показал палец, – один связной. И не офицер из окружения, а настоящий оперативник, хороший агентурист. И чтобы ни одна живая душа, кроме генерала и связного, о нашем присутствии в городе не знала.

– Понял. – Генерал кивнул, выпил остывший кофе. – Будешь краситься под авторитета?

– Естественно. – Полковник пожал плечами, взглянул на Дитера и пояснил: – Авторитетами у нас называют крупных, признанных уголовников.

– А как подойдешь? Они же к себе чужих не подпускают, – сказал Орлов.

– Охолонись, Петр, будто ты меня не знаешь. Я подойду.

– Подойдешь, – согласился генерал и спокойно, будто говорил о погоде, продолжал: – Зарежут. Тебя мы захороним, хотя сегодня ритуал стоит сумасшедших денег. А с ним как? – Он кивнул на Дитера. – Цинковый гроб, транспортировка, а меня заставят тонну бумаги исписать.

– К старости ты становишься паникером, – флегматично ответил Гуров. – Если мы сгорим, то наши тела вы не отыщете никогда, так что не брюзжи, никаких забот у тебя не будет.

Дитер слушал напряженно, переводил взгляд с генерала на полковника и обратно, когда они замолчали, улыбнулся:

– Понимаю. У вас это называется черный юмор.

Орлов хмыкнул, кивнул Гурову, мол, ты заварил, ты и отвечай, но полковник лишь привычно пожал плечами и занял свою позицию у окна. Орлов понял, что на друга надеяться нечего, оглядел Дитера, вздохнул тяжело, словно собирался взвалить его на спину, и нехотя сказал:

– Понимаешь, парень, у нас в России сейчас ничего нет, и юмора тоже, а преступников, в частности убийц, как котов на помойке.

– У нас много депутатов, – вставил Гуров.

– Полковник, не забывайтесь…

– Петр Николаевич, снимите трубочку, – сказала секретарша.

– Прекрасно! – Генерал снял трубку, прикрыл ладонью. – Ты объясни мальчику, чего у нас много и как у тебя с юмором. – И продолжал уже в трубку: – Господин генерал? Это некто Орлов, если помните… – Он выслушал ответ и громко рассмеялся: – Ну, здравствуй, здравствуй… Чего надо? А чего с тебя взять? Хотел узнать, как здоровье. Как Мариша, ребята? – Он слушал абонента и указал Гурову на дверь.