Сразу же вслед за этим освобожденные студиозусы рухнули на пол. Смягчать падение, правда, было некому, так что спектр издаваемых ими после приземления звуков оказался большим и очень эмоциональным.

Рыжий пижон тем временем что-то негромко рыкнул, резко взмахнул рукой, и этаж окутало горячим паром. Я закашлялась и инстинктивно прикрыла рукой глаза. А когда пар немного развеялся, увидела, что коридор стал абсолютно сухим.

– Кто это сделал? – со злостью уставился на парней рыжий.

– Мы не видели, – медленно поднимаясь и кривясь, в один голос отозвались те.

И тут я поняла, как же мне повезло. И как замечательно, что в момент моего первого появления в студенческой столовой никто не обратил на это внимания. А так же не заметил моего сопровождающего. И что по пути из библиотеки нас с Дорсом никто не застукал!

Светить знакомство с Дорсом нельзя, однозначно. А то ведь сразу поймут, кто пустил в башню Огня мага Воды. И еще темную, чего доброго, устроят.

– Гхарн, как же больно! – простонал кто-то из подвергшихся нападению «синего» парней.

А я вдруг поняла, что ни капли им не сочувствую. Поделом!

Стоять тут дальше было бессмысленно и опасно. Так что я подобрала полы балахона и поспешила вниз по лестнице, а вскоре уже выходила из башни в общий коридор.

На сей раз за углом никто не караулил, но это и не требовалось. Я прекрасно запомнила дорогу до столовой, так что заблудиться не грозило.

Настроение улучшалось с каждой минутой. Причем радовалась я несмотря на то, что отлично поняла: Дорс мною воспользовался. Конечно, я ведь иномирянка, да к тому же новенькая. А, значит, понятия не имела, что «синие» и «красные» враждуют. Хотя… могла бы догадаться, ведь за завтраком видела – огневики и водники сидят отдельно. Впрочем, плевать. Никакой солидарности и сочувствия во мне коллеги по факультету не вызывали, даже наоборот. Так что в столовую я вошла на позитиве.

Вот только едва переступила порог, от этого позитива и следа не осталось. Просто еще один момент выяснился: тут не принято надевать форму на ужин! Я – единственная, кто пришел в балахоне! Остальные студенты оказались в самой обычной одежде. Вернее, не то чтоб совсем обычной, но очень даже близко похожей на нашу, земную.

Девушки, по большей части, красовались в длинных вечерних платьях. Парни – в брюках, рубашках с манжетами и пиджаках оригинального кроя. Черт, да у них тут прямо светский раут какой-то! И вдруг появляюсь я – вся такая… заметная.

А ведь те трое огневиков, что висели под потолком, и рыжеволосый пижон, который их спасал, тоже без мантий были. Блин… опять подстава. Да сколько ж можно!

На меня в очередной раз за день смотрели как на дуру, и это было неприятно. Еще неприятнее было осознавать, что эти взгляды будут сопровождать каждый мой ужин. И завтра, и послезавтра… просто потому, что у меня нет подходящей одежды, и, значит, придется ходить в балахоне и впредь.

Блин, блин, блин! Что делать?! Пойти к Глуну? Или опять к ректору? Или перед Глорией на колени упасть?

Почему-то ни один из этих вариантов энтузиазма не вызвал.

Глун меня терпеть не может. Соваться к ректору, да сразу после скандала – совсем глупо. А Глория… ну она тоже не филиал «красного креста». Да и где ее сейчас искать? Сомневаюсь, что деканат работает круглосуточно.

Поскольку больше идей в голову не приходило, пришлось сжать зубы и смириться с очередным позором. Ну да ничего. Выход найдется, обязательно! А пока что надо постараться и не обращать на окружающих внимания. Голодной из-за отсутствия какой-то там одежды я оставаться не собираюсь.

В этот раз я сидела за отдельным столом. Одна.

Не потому, что так повезло или народа в столовой меньше, чем в обед, стало. Нет. Все оказалось куда банальнее: «товарищи» по академии дружно решили заранее освободить один из крайних столиков. И не преминули на него указать, едва я с подносом отошла от раздаточной.

Конечно, демонстрация такой откровенной неприязни и дискриминации не радовала, но париться на этот счет сил не было.

Я сидела, жевала и размышляла. Что дальше? Ближайшие перспективы казались не слишком радостными, но они все-таки были. Главное – не вылететь в конце семестра. Потому что если плохо здесь, то о месте, куда меня обещали отправить в случае неудачи, страшно даже думать. Бытовые неудобства по сравнению с этим – пустяки. Одежду, в конце концов, сегодня постирать можно. Поэтому…

Окинув поднос пристальным взглядом, я довольно хмыкнула. Набирая еду, в которой здесь не ограничивали, я пожадничала и очень удачно взяла не только горячее, но и бутерброды. Как чувствовала, что понадобятся, честное слово.

Эти самые бутерброды в конце ужина были завернуты в салфетку и спрятаны в карман. А я гордо выпрямилась и, стараясь не думать, что выгляжу в алом балахоне белой вороной, отправилась на выход.

– Она еще и еду ворует, – брезгливо процедил откуда-то справа женский голос.