«На фронте отступающих частей 3-й армии на линии реки Вислицы подошел конный корпус хана Нахичеванского и на глазах пехотных частей под ураганным огнем германской артиллерии, пулеметов и ружейной стрельбы двинулся в атаку на противника. Вид несущейся в атаку конницы поднял дух не только в частях пехоты, но и раненые поднимались и готовы были с конницей бежать на противника» [282] .

Русские войска к началу летней кампании 1915 г. переживали тяжелый недостаток артиллерийских снарядов и ружейных патронов. Батареи из-за нехватки снарядов из 8-орудийного состава превращены были в 6-орудийные, и два орудия каждой батареи отправлялись в артиллерийские парки для формирования новых подразделений. Недоставало полевых кухонь, подвод для обозов и другого военного снаряжения. Весной и летом 1915 года снова развернулись ожесточенные бои на Юго-Западном фронте. Генерал А.И. Деникин (1872–1947) позднее писал в своих мемуарах об этом периоде войны:

«Эта весна 1915 г. останется у меня навсегда в памяти. Тяжелые кровопролитные бои, ни патронов, ни снарядов. Сражение под Перемышлем в середине мая. Одиннадцать дней жесточайшего боя Железной дивизии… Одиннадцать дней страшного гула немецкой тяжелой артиллерии, буквально срывавшей целые ряды окопов вместе с защитниками их… И молчание моих батарей… Мы не могли отвечать, нечем было. Даже патронов на ружья было выдано самое ограниченное количество. Полки, измотанные до последней степени, отбивали одну атаку за другой… штыками или, в крайнем случае, стрельбой в упор. Я видел, как редели ряды моих стрелков, и испытал отчаяние и сознание нелепой беспомощности. Два полка были почти уничтожены одним огнем… И когда после трехдневного молчания нашей шестидюймовой батареи подвезли пятьдесят снарядов, об этом сообщено было по телефону всем полкам, всем ротам, и все стрелки вздохнули с облегчением» [283] .

Великий князь Михаил Александрович 23 мая (5 июня) 1915 г. выехал из Гатчины поездом через Брест-Литовск на Юго-Западный фронт. На следующий день, 24 мая, он записал в дневнике:

«Мы поехали в Холм. Куда приехали в 7 1/2 ч. Генерал [Н.И.] Иванов с нач[альником] шт[аба] ген[ералом] [C.С.] Саввичем и губернатором меня встретили, потом уехали, а мы обедали на станции, затем я поехал по делу к ген. Иванову, где пробыл не менее часа».

Обсудив все важные вопросы с командующим Юго-Западным фронтом и военным начальством, великий князь продолжил свой путь. В его дневнике от 26 мая читаем очередную запись:

«Приезд в Городенка на Ю.З. от Залещики, а затем Тлустэ.

В 9 1/2 ч. мы все из Волочиска поехали на автомобилях через Тарнополь, Чортков, Тлустэ и Залещики в Городенка, куда приехали в 6 ч.

Закусили мы в роще около Тарнополя. Интересно было видеть Залещики, и до чего там все разрушено. С нами приехал адмирал Небальстин (так в дневнике, правильно: Небольсин. – В.Х.) для урегулирования некоторых вопросов в подрывном нашем отряде. Остановились мы в большом доме при костеле. [Я.Д.] Юзефович из Белилул сообщил мне, что ввиду сильного натиска противника мне лучше переехать в Тлустэ, что мы и сделали ночью; весь обоз также. Заняли прежнее помещение. Легли только в 4 1/4 ч. Погода была страшно жаркая, солнечная» [284] .

Начались обычные фронтовые будни. Михаил Романов 27 мая записал в дневнике:

«Встал поздно. В 3 ч. я поехал в Городенка в штаб корпуса (наш 2-ой кавалерийский). Ехали через Усечко. Виделся с [Г.О.] Раухом и [Н.А.] Дистерло. Потом виделся с [Д.П.] Багратионом и Ларькой [Воронцовым-Дашковым] во вчерашнем помещении. Говорил по тел[ефону] с [Я.Д.] Юзефовичем, кот[орый] в д. Ясюнев Польный и сильно обстреливается арт[иллерийским] огнем; 2-я бригада в цепи, черкесы в деревне, ингуши в Серафинце, а 1-я бр[игада] в Фальче. Во время нашего пребывания в Городенка, местечко это начало обстреливаться герман[ской] артил[лерией]. Я вернулся в Тлустэ к обеду.

Погода чудная.

Утром ингуши пошли в атаку в конном строю и зарубили около 70 чел.

Вчера во время контратаки в Кабардинском полку был убит прапор[щик] Иванов» [285] .

Известный генерал П.Н. Краснов (1869–1947) позднее писал об этом времени в воспоминаниях:

«С первых чисел мая Кавказская туземная дивизия стояла на позиции по реке Прут, к северу от румынской границы. Кавказцы понарыли окопы, перешли вброд за Прут и занимали ряд селений на правом берегу. Против них была германская спешенная кавалерия и австрийская пехота. Правее их стояла 9-я кавалерийская дивизия, левее – ополченцы и далее – 10-я кавалерийская дивизия. Снарядов было мало, а в конно-горных батареях, которые были приданы туземцам, и совсем почти не было. Мы видели, как строили австро-германцы окопы, как собирались они большими толпами, и мы не могли разогнать их, помешать работам артиллерийским огнем.

Это создавало нервное настроение. Были при артиллерии и – как будто не было ее.

23 мая обнаружилось наступление на стыке между Туземцами и 9-й кавалерийской дивизией. Наступление началось после полудня, но до вечера дружный огонь Туземцев и Драгун задерживал неприятельские цепи. Перед закатом неприятель усилил артиллерию и 9-я дивизия стала отходить. Некоторое время самолюбивые Ингуши еще держались, но когда увидали, что австрийцы правее их уже переправились через Прут, они получили приказание отступить.

Солнце опускалось за низкие гряды холмов и за дубовую рощу на Черновицкой дороге, когда, с глухим гортанным говором неся своих убитых и раненых, показались цепи Ингушей и Кабардинцев и направились к деревне, где стояли их коноводы с лошадьми. Великий князь Михаил Александрович на Юго-Западном фронте. Лето 1915 г.

Ясною майскою ночью кавказцы отходили от Прута. Отступательный марш является одной из самых тяжелых операций. Психика бойца подавлена, ему все кажется потерянным, а для самолюбивых горцев это было особенно тяжело.