Он на секунду закрыл глаза, думая, не помотать ли головой, чтобы в ней прояснилось (нет, даже думать об этом очень больно), затем очень медленно, осторожно снова открыл глаза. И на этот раз он всё понял.

Потолок был зеркальным, или, по крайней мере, большую площадь в центре потолка занимало зеркало. То, что казалось происходящим наверху, на самом деле находилось прямо перед Стоуном, но в эту минуту он был рад, что видит это не напрямую. Он не хотел привлекать ничьего внимания, по крайней мере, пока. Сначала он хотел бы выяснить, где находится, потому что уже знал, как оказался здесь. Более или менее.

Но… он также хотел бы знать, почему был привязан к креслу. Или, может быть, он это и так знал. Потому что, если бы он не был связан, то кто-то, или даже несколько человек, к этому времени уже испытали бы на себе действие некоторых из обширного списка известных Стоуну болевых приёмов.

Всё это, однако, может подождать — не стоит спешить. На данный момент он будет просто сидеть и наблюдать за происходящим. А зрелище было… то ещё!

Огромный пятнистый урод-альбинос лежал на том, что выглядело более широким, чем обычно, массажным столом, а три девушки трудились над его рыхлым, разжиревшим телом. Производимые их кулаками и ладонями удары и шлепки сопровождались вздохами, кряхтением и постаныванием чудовища, и все четверо — рабыни и их господин — были совершенно голые. Было время, когда Стоун первым делом стал бы разглядывать девушек, но сейчас его больше заинтересовало (мужское? женское?) существо на массажном столе.

У существа были белые волосы, образующие на голове огромные курчавые заросли, невероятные розовые глаза — уже являющихся аномалией на типично негроидной физиономии — и, самое главное, два половых органа, мужской и женский…

…У Стоуна закружилась голова!

Не только от созерцания этого самого ненормального из человеческих существ, но также от влияния препарата, который его одурманил и облегчил похищение. Чем бы ни была дрянь, которой его накачали, его голова теперь болела и кружилась так, как если бы по ней дважды пнули несколько человек. Опять же, вполне возможно, его действительно пинали по голове: он вспомнил, как разбил одному из нападавших — возможно, тот отомстил за себя, пока Стоун спал. Как бы то ни было, его самочувствие было похоже на самое страшное похмелье, какое ему только доводилось испытывать. Филипп сдержал подступающую тошноту и посмотрел на девушек, которые трудились над… этой тушей.

Ещё одно его заблуждение и ещё одна аномалия. Только двое из рабынь были девушками. А насчёт третьей — Стоун не был уверен. Груди были маленькие, но определённо женские, зато остальные половые признаки мужские — опять же маленькие, как у мальчика, но явно мужские. И парню нравилась его работа. Он испытывал эрекцию, чем бы она ни была вызвана. Так же как и гора мяса, которую он массировал.

Теперь Стоун понял, что это было больше, чем просто массаж. Это было обслуживание по полной программе. Завороженный, несмотря на тошноту, он наблюдал за процессом до конца. Одна из девушек одной рукой усердно массировала большой пенис гермафродита, одновременно лаская другой рукой его женские принадлежности. Вторая рабыня и девочка-мальчик втирали тёплое масло в его дряблое тело; причём последний ещё посасывал своими женственными губами большие набухшие соски хозяина.

Как долго это продолжалось, Стоун не мог сказать. Но финал был быстрым. Огромное тело задрожало и выгнулось; массивные руки упали по сторонам массажного стола, трепыхаясь, как раненые птицы; сперма гермафродита брызнула в лицо девушки, занимающейся его членом, и та улыбнулась от облегчения и радости… очевидно, было важно, чтобы её хозяин был полностью удовлетворён во всех смыслах.

Стоун отвернулся, пока разбухший комок мышц мышц опустошал себя длинными очередями, но не прежде чем взгляд розовых глаз гермафродита встретился с его собственным отражением в зеркале и не раньше, чем он увидел медленную улыбку — вызванную сексуальным удовольствием, но являющуюся также и приветствием в адрес проснувшегося, пришедшего в сознание Стоуна — от которой толстые, серо-крапчатые губы изогнулись, напоминая больной проказой лунный серп.

Розовые глаза были словно магниты: они приковали взгляд Стоуна, заставили его повернуть голову и посмотреть в них ещё раз, подобно тому, как змея гипнотизирует птицу, прежде чем атаковать. Затем…

— Вы проснулись, мистер Стоун. Славно! — Это был глубокий, звучный голос, негроидный, но с почти европейской манерой и ритмом. Возможно, голос был перенятый, фальшивый, но Стоун так не думал. А глубоко внизу, несмотря на всю мужественность, в нём слышались удивительно женственные оттенки, девичьи или женские нотки. Но мужская грань была, безусловно, доминирующей. Стоун хотел бы, чтобы он знал больше о гермафродитизме среди человеческих существ — любых существ, если на то пошло.

— О-о, это не принесло бы вам никакой пользы, мистер Стоун, — сказал голос, — поверьте мне. Я никоим образом не типичен. В действительности, я вообще ни на кого не похож. Я уникален!

Эффект этих слов — так небрежно, но плавно произнесённых, так непринуждённо высказанных — был подобен электрическому разряду в мозгу Стоуна. Он осознал, что его мысли были прочитаны так же точно, как если бы он высказался вслух, но эта концепция была слишком невероятной, чтобы принять её как факт.

— Уже точнее, — существо на массажном столе снова улыбнулось. — Невероятно, но факт! Мужчины не всегда ясно излагают свои мысли вслух, хотя думают верно.

Теперь Стоун поверил. Он был ошеломлён, но он верил.

— Всё приходит с опытом, — произнесло существо.

«Пока не попробуешь, не узнаешь», — подумал Стоун, вполне осознанно.

— Как с едой, мистер Стоун, я согласен!

«Впечатляет», — Стоуну было трудно остаться флегматичным, — «но зачем было демонстрировать это мне?»