Анна снова закатила глаза, но на этот раз почти улыбнулась.

– Я по-прежнему хочу в Европу.

– Эту песенку я уже слышала.

– А после Европы решу, что делать со своей жизнью. Помимо доведения людей до безумия.

– Анна.

Грейс накрыла руку Анны своей. Ладонь девушки была шершавой, мозолистой и сильной от постоянного вращения колес. Такой же сильной, как женщина, которой принадлежала.

– Нет необходимости прекращать то, в чем ты так поднаторела.

Анна фыркнула.

Грейс улыбнулась ей, но тут же стала серьезной:

– Ты сама знаешь, что можешь делать все что пожелаешь. Подниматься на вершины, бороться с мировым голодом, править вселенной.

– Я хочу работать с такими же, как я. Помогать… приспособиться, что ли, – поспешно сказала Анна. – Знаю, я злая и противная, но таков уж мой характер. И это не имеет ничего общего с моими неподвижными ногами. Думаю, я чертовски хорошо приспособлена для этой жизни.

– Согласна, – кивнула Грейс. – Так ты хочешь давать советы? Стать психотерапевтом?

– Психологом. Специализироваться на гадких тинейджерах. На ком же еще, верно?

– Прекрасно. Возможно, стоит забыть о вечно недовольной гримасе, возможно, включить самоконтроль, но все это прекрасно. Так и сделай!

– Понимаешь, я миллион раз говорила, что пойду в школу, и Джош записывал меня и просил принять и все такое, а я все бросала.

– Так не бросай, – резонно заметила Грейс.

– Я не могу сказать ему, что больше не брошу. Он не поверит. Решил, что я безнадежна.

– Анна, – покачала головой Грейс, – он никогда не потеряет веру в тебя. Это тебе нужно хоть немного ему верить.

Анна явно сомневалась в ее словах, поэтому Грейс продолжила:

– Ты прирожденный борец. Борись за то, что хочешь делать в жизни.

Анна кивнула и улыбнулась.

– Что?

– Твоя очередь исповедаться. Скажи правду насчет предложения работы.

– Ну… оно действительно хорошее.

– Да.

– Этого хотели для меня родители. И я думала, что хочу того же.

– Но оказалось, что это не так.

– Именно.

Грейс поколебалась. Она не знала, как выразить свои чувства: уж очень они были новы для нее. «Большая работа» должна была помочь достичь цели. Помочь стать успешной деловой женщиной. Но во время пребывания в Лаки-Харборе она нашла кое-что. Счастье. Разве это не может быть целью?

– Не хочу уезжать отсюда, – призналась она. – Мне здесь нравится. И кажется домом больше, чем… дом.

Анна не рассмеялась. Не закатила глаза. Ни разу не съязвила. Просто кивнула.

– Что же, остается одно.

– Что именно?

– Это болезненно, – предупредила Анна. – Но ты должна следовать зову своего сердца и бороться за то, что хочешь получить от жизни.

Грейс изумленно уставилась на нее. Но тут дверь закусочной открылась, и вошел Джош с видом человека целеустремленного, выполняющего важную миссию. На нем был больничный костюм. На шее висел бейдж, удостоверяющий личность. Лицо мрачное.

Джен направилась к нему с блокнотом для заказов, но увидев выражение лица, ретировалась.

Джош прямиком направился к девушкам.

– Мне только что трижды звонили с сообщением, что ты едешь по шоссе, плачешь и отказываешься от предложений подвезти.

И он ушел из больницы в разгар смены, чтобы найти сестру.

Сердце Грейс растаяло.

В отличие от сердца Анны.

– Глупости, – буркнула она. – Кто сказал, что я плакала? Очень хочется поговорить с этим человеком!

Но Джош даже не улыбнулся.

– Какого черта тут случилось?

Он говорил тихо, но навис над ними, огромный, невероятно харизматичный, и люди стали оборачиваться.

– Смотрите…

Анна показала на окно.

– Щенок.

Джош прищурился, глубоко вздохнул и сел.

– Анна…

– Грейс получила работу.

Джош уставился на Грейс пронизывающим, как лазерный луч, взглядом, но на какую-то долю секунды в глазах мелькнуло нечто неопределимое. Ей хотелось снова увидеть это выражение. Понять. И самое главное, чтобы он подольше смотрел на нее так.