В том случае, если семья не православная, помочь ей может психолог или старый друг, которому доверяют и муж и жена, к чьему мнению они оба готовы прислушаться. Здесь необходим не сухой судебный вердикт: «Ты – хороший, а ты – плохой», а умение направить супругов к разрешению конфликтной ситуации. Вообще, сам по себе конфликт нельзя считать явлением безусловно отрицательным; периодическое возникновение конфликтов свидетельствует лишь о том, что время от времени в противоречие вступают чувства, взгляды и предпочтения нормальных, живых людей. Более того, вовремя и справедливо разрешенный конфликт возводит брак на новый, более высокий качественный уровень. Если же такого беспристрастного и доброжелательного арбитра у семьи нет, ситуация значительно осложняется, хотя опять-таки не становится неразрешимой.

Вообще, готовность пойти на разумный компромисс ради мира и согласия определяется глубиной и масштабом личности. К сожалению, в большинстве конфликтных ситуаций многих интересует не столько конечный результат, как возможность громогласно заявить о своей позиции. К чему это приведет, мужья, как правило, даже не задумываются. На самом же деле надо набраться терпения и понять, что слово должно прозвучать именно тогда, когда собеседник готов его услышать и воспринять. Иногда подходящего случая приходится ждать подолгу, а для этого требуется мудрость. Зато стратегический подход к решению проблем оказывается гораздо эффективнее многомесячных споров и пререканий. Муж должен так развернуть ситуацию, чтобы жена сама осознала свою неправоту, если в действительности виновата она.

– Митрополит Вениамин (Федченков; 1880–1961) считал, что искажение христианства во многом является следствием того, что у нас искажено понятие отцовства, нет по-настоящему сыновнего отношения к отцам, равно как и отеческого отношения к детям. В наше время, пожалуй, ситуация если и изменилась, то лишь к худшему. В чем, на ваш взгляд, должно выражаться отцовство?

– Честно говоря, для меня самого это – загадка. Я стал отцом более двадцати лет назад и до сих пор ищу ответ на этот вопрос. Мне кажется, что семейные уклады, описанные в Священном Писании, невоспроизводимы в современных условиях, причем не только потому, что времена изменились. Изменилась сама семья, отличавшаяся в традиционном обществе патриархальностью и многопоколенностью, значительные изменения претерпели и обязанности ее членов. В старину женщины, как правило, были гораздо менее образованны и социализированы, чем мужчины, и основная задача жен, разумеется, кроме продолжения рода, сводилась к работе по хозяйству и помощи мужьям. С тех пор личностное начало супругов неизмеримо усилилось, вследствие чего их функции претерпели значительные изменения. Например, безоговорочное послушание уступило место уважению.

Конечно же, отец отвечает за своих детей. Но вспомним историю семьи Адама – первого земного отца. Наверняка он старался уделять равное внимание своим старшим сыновьям – Каину и Авелю, но при этом дети выросли совершенно разными. Ответственен ли Адам за грех Каина? Вознаградит ли его Господь за Авеля? Никто не застрахован от педагогических ошибок, никому не гарантирован успех. В конечном счете каждый человек с момента рождения является личностью перед Богом, проживая свою собственную жизнь.

Это – весьма существенный момент, который, к сожалению, современные отцы либо не осознают, либо делают из него неверные выводы, разговаривая с детьми с позиции деспотичных диктаторов. В наших православных семьях мне постоянно приходится сталкиваться с ситуацией, когда уже выросшие двадцатипяти– и даже тридцатилетние дети вдруг начинают вести себя не так, как хочется их родителям (прежде всего, отцам, поскольку матери, как правило, относятся к таким вещам снисходительнее). Когда жизнь вступает в противоречие с родительскими планами, опрокидывая их, например, если сын или дочь выбрали «не ту» профессию или собрались связать свою жизнь «не с тем» человеком, отцы часто занимают жесткую, абсолютно непримиримую позицию и даже готовы идти на полный разрыв отношений. Разумеется, это происходит в том случае, если отец испытывает ответственность за своего ребенка, в данном примере явно чрезмерную. Если же он никакой ответственности не испытывает, то дети начинают расти как трава: мол, что бы они ни сделали, это – их право, их ответственность, их жизнь. Мое дело – прокукарекать, а там хоть не рассветай!.. Обе эти крайности по-своему ущербны.

От прошлого мы унаследовали первую модель внутрисемейных отношений; именно она запечатлена на страницах Ветхого Завета. Родители в те далекие времена нисколько не интересовались пожеланиями детей. Классический пример: женитьба Авраамом сына [1] . С Исааком он вообще об этом не разговаривает, зато подробно инструктирует своего раба, отправляя его с миссией сватовства. Даже Ревекку спрашивают: «Пойдешь ли ты с этим человеком?» – и она отвечает: «Пойду». Мнением же Исаака не интересуется никто. Исаак – образ абсолютного, беззаветного сыновнего послушания, начиная с того момента, когда Авраам возлагает его на жертвенник.

Новый Завет представляет нам уже совсем другой тип отцовства. Самый яркий пример – притча о блудном сыне [2] . Сын проявляет очевидную неблагодарность по отношению к отцу. Согласно толкованию митрополита Сурожского Антония (Блюма; 1914–2003), в реалиях традиционного общества требование выделить причитающуюся часть имения было равнозначно заявлению: «Отец, ты для меня умер!» – ведь дети вступают в наследство лишь после смерти родителей.

Однако даже в этой немыслимой ситуации отец готов, как бы мы сейчас сказали, идти на поводу у сына, а когда промотавший состояние сын возвращается, милосердный отец оказывается готовым его принять, простив ему все. К сожалению, этот евангельский образ отцовства, несмотря на два прошедших с тех пор тысячелетия, так и не был по-настоящему воспринят нашим обществом. Я не говорю об отдельных исключениях, но в массе своей православные христиане сохранили ветхозаветный принцип межпоколенческих отношений: «Я – отец, а значит, имею право повелевать. Ты – сын, и твое предназначение – беспрекословное послушание».

Впрочем, вопрос этот не столь однозначен, как может показаться на первый взгляд. Наблюдая за жизнью в современной Москве христианских кавказских семей, сохраняющих традиционно клановую структуру, и встречая молодого верующего человека, при этом достаточно светского и успешного, приводящего в храм свою невесту, на которой он не может жениться без разрешения дяди, потому что его отец – младший брат в семье, я невольно думаю: «А ведь что-то все же в этом есть!»

То есть, с одной стороны, в моей душе возникает протест против насилия по отношению к свободному выбору человека, а с другой – я чувствую благотворность такого подхода к судьбам младшего поколения. Главное, чтобы отец искал воли Божией, как делал это Авраам, а не просто утверждал свою волю.