Шрифт:
Глэйр снова обняла ее. Начала что-то говорить, но слова застряли в горле. Кэтрин попыталась унять слезы.
– Я не буду задерживать его слишком долго, – пробормотала она.
Открыв дверь, Кэтрин выпустила дирнанку на улицу. Затем повернулась и вошла в спальню. Ворнин стоял у окна. Кэтрин молча подошла к нему.
Им нужно было так много сказать друг другу… и так мало для этого оставалось времени…
21
– Вы всегда такая застенчивая? Может быть, зайдем? – спросил Том Фолкнер.
– Пожалуй, – согласилась Кэтрин Мэйсон.
Он открыл дверь и зажег свет. Они ездили по Альбукерке добрых полдня.
Она не переставала повторять, что оставила свою маленькую дочку у соседки, что ей нужно возвращаться домой и готовить ужин. Но каждый раз, когда дело доходило до того, чтобы ехать домой, Кэтрин соглашалась остаться с ним еще ненадолго.
Он впервые пристально взглянул на нее. В машине, когда она сидела рядом, ему не удалось как следует рассмотреть ее. Высокая и тонкая, уже не первой молодости, но все же гораздо моложе его. При таком телосложении признаки старения не проявятся еще по крайней мере лет пятнадцать-двадцать. Ее нельзя было назвать красавицей, с этими острыми скулами и тонкими губами, но никто бы не посчитал ее и уродливой. Сейчас у нее под глазами темные круги – следы недосыпания. Но и он тоже почти не спал. Почти не спал…
– Разумеется, нам нельзя рассказывать ни одной живой душе о том, что мы испытали.
– Верно. Ведь нам не хочется, чтобы нас посчитали лунатиками, не так ли?
Он сдержанно рассмеялся.
– Мы могли бы основать новую религию, составить конкуренцию Фредерику Сторму. Заложили бы храм и начали проповедовать евангелие от наблюдателей.
– Том, не надо…
– Я просто пошутил. Хотите что-нибудь выпить?
– Не откажусь.
– У меня очень ограниченный выбор. Эрзац-виски, кое-какое вино и…
– Мне все равно, – перебила его Кэтрин. – Только дайте мне пульверизатор.
– Едва ли это можно назвать элегантной манерой пить.
– А я совсем не элегантная особа, – парировала Кэтрин.
Он улыбнулся и предложил ей поднос с пульверизаторами. Она взяла один, он, чтобы не казаться невежливым, – другой. Через некоторое время он произнес:
– Ваш муж, вы сказали, служил в ВВС?
– Да. Теодор Мэйсон. Он погиб в Сирии.
– Извините. Я не был знаком с ним. Он служил в Киртлэнде?
– Пока не перевели за океан.
– Это большая база. Жаль, что я не был с ним знаком.
– Почему вы так говорите?
Он почувствовал, как у него запылали щеки.
– Не знаю. Просто потому что… ну, потому что он был вашим мужем и… было бы очень приятно, если бы я… о, черт! У меня просто язык заплетается, как у мальчишки. Еще выпьем?
– Не хочется.
Он тоже воздержался. Она достала фотографию дочери. Рука Фолкнера слегка дрогнула, когда он взял глянцевый стереоснимок. Голая девчушка двух-трех лет улыбалась ему из высокой травы.
– Бесстыжая девчонка, а? – улыбнулся он.
– Я пыталась научить ее вести себя скромно. Но пока что все зря.
Может быть, лет за пятнадцать мне это удастся.
– Сколько ей сейчас лет?
– Три года.
– Придется поторопиться! – засмеялся Фолкнер.
Разговор зашел в тупик. Он старался не говорить о людях со звезд, и она тоже, хотя именно они свели их вместе. Но рано или поздно разговор должен был коснуться этой темы.
Первым не выдержал Фолкнер:
– Думаю, что они уже достигли своей базы и теперь проходят курс лечения. Как вы думаете, они о нас будут вспоминать?
– Уверена в этом, – кивнула Кэтрин. – Обязаны.
– Рассказывая друзьям о добросердечных волосатых обезьянах, которые так трогательно о них заботились.
– Это нечестно – так говорить о них! Они более высокого мнения о нас!
– Почему? Разве мы для них не обезьяны? Опасные обезьяны с атомными бомбами!
– Может быть, это справедливо в отношении расы, – сказала Кэтрин, но не отдельных личностей. Не знаю, как было у вас с Глэйр, но Ворнин, кажется, уважал меня. Он, разумеется, понимал, что я только человек, но никогда не смотрел свысока, никогда не насмехался.
– То же самое было и у меня с Глэйр. Так что беру свои слова назад.
– Они весьма своеобразные существа, – кивнула Кэтрин. – Я уверена, что, независимо от того какие чувства мы с вами испытывали к ним, они отвечали нам взаимностью. Они были сердечными… добрыми…
– Интересно, а каковы краназойцы? – неожиданно произнес Фолкнер.
– Кто?
– Та, другая раса. Их галактический соперник. Разве Ворнин не рассказывал вам о холодной войне в космосе?
– О, да.
– Вот что забавно, Кэтрин. Мы даже не знаем, каковы дирнане вообще хорошие или плохие?