– Да.

– Что случилось? Я могу как-нибудь помочь?

– Лилит, сегодня я разговаривал со Сполдингом. Он сказал, что когда делегация ПР получит разрешение обратиться к Конгрессу, Краг выступит с заявлением, в котором осудит все движение за равенство и особенно подчеркнет, что не стал бы создавать нас, приди ему много лет назад в голову мысль, что мы потребуем гражданских прав.

У Лилит вырвался сдавленный крик ужаса. Быстро-быстро, четыре раза подряд она сделала знак «Храни нас Краг».

– Это невозможно, – прошептала она.

– Сполдинг сказал, что Краг поделился этой мыслью со спикером Салах-аль-Дивом, сенатором Фиэроном и еще с кем-то неделю назад в Клубе Капитана Немо. Ты, разумеется, понимаешь, что все это было сказано мне просто так, безо всяких задних мыслей – обычная дружеская болтовня эктогена с андроидом. Сполдинг знает, что я настроен против ПР. Он думал, что это позабавит меня. Ублюдок!

– Неужели это может быть правдой?

– Разумеется, может. Краг никогда прямо не высказывался о том, какой видится ему роль андроида. При всей моей близости к нему, я понятия не имею, что он думает на самом деле. Мне всегда казалось, что он нам сочувствует, но я мог просто выдавать желаемое за действительное. Вопрос не в том, может ли то, что сказал Сполдинг, быть правдой, а правда ли это?

– У тебя хватит духу прямо спросить у Крага?

– Нет, не хватит, – произнес Тор.

– Я верю в то, что вся эта история порождение злобной фантазии Леона Сполдинга, что Краг не собирается нарушать свое правило «никакой политики», и что если он когда-нибудь и выступит с заявлением, то только с тем, ради которого все мы молимся. Но меня бросает в дрожь при мысли о том, что я могу ошибаться. Лилит, мне страшно. Выступление Крага против идеи равенства выбьет фундамент из-под всей нашей Веры. И мы останемся в вечной тьме. Теперь понимаешь, о чем я размышлял весь день?

– Но… разве можно верить Спеллингу? Почему бы тебе не связаться с сенатором или спикером и не узнать, что Краг говорил на самом деле?

– Да ты что? Как ты себе это представляешь? Я позвоню им и попрошу рассказать, о чем они беседовали с Крагом на обеде в Клубе Капитана Немо?

Они тут же сообщат об этом Крагу.

– Что ты тогда предлагаешь делать?

– Попробовать заставить самого Крага подыграть нам, – ответил Смотритель. – Покажи Мануэлю церковь.

– Когда?

– Когда только сможешь. Ничего не скрывай от него. Пусть он поймет все.

Дави на совесть. И пусть после этого он как можно быстрее поговорит с отцом, прежде чем тот выступит с обращением к Конгрессу. Если Краг вообще собирается обращаться к Конгрессу.

– Хорошо, – сказала Лилит, – так я и сделаю.

Смотритель кивнул и продолжал машинально водить носком обуви вдоль прихотливых узоров покрывающего ковер орнамента. В его мозгу что-то громко тикало, в горле застрял здоровенный ком. Он ненавидел эти махинации, в которые ему пришлось ввязаться, поставив так много в зависимость от слабой воли Мануэля Крага. Его по-прежнему бросало в дрожь при мысли о том, что посредством такой простенькой интриги они пытаются манипулировать Крагом. Крагом! Все это, как ему казалось, противоречило истинной Вере. То, что он позволил вовлечь себя в такую циничную торговлю с судьбой, заставляло Смотрителя усомниться в истинной глубине своей Веры. Может, все это только фасад – преклонение коленей в церкви, бормотание триплетов, молитвы?

Просто способ занять время, пока не представится случай начать диктовать происходящему свою волю? Он отверг эту мысль. И остался ни с чем. Лучше бы было ничего и не начинать, подумал он. Ему вдруг страшно захотелось вернуться в центр управления, подключиться к компьютеру и, как опытный серфингист взлетает на волну прибоя, оседлать гребень потока информации.

Может, это и значит быть человеком: необходимость делать выбор, неуверенность, страх? Почему бы тогда не остаться андроидом? Согласиться с Божественным предназначением? Служить и ни о чем больше не думать?

Отступиться от всех этих заговоров, разрубить узел эмоций, вырваться из паутины страсти? Похоже, я начинаю завидовать гаммам, подумал он. Но я не могу стать гаммой. Краг вложил в меня способность мыслить. Краг создал меня способным сомневаться и страдать. Благословенна воля Крага!

Смотритель поднялся с дивана, медленно пересек комнату и включил телевизор. На экране вспыхнуло изображение башни Крага: гигантской, невероятно прекрасной, ослепительно блестящей в лучах январского солнца.

Парящая в воздухе камера медленно давала панораму сооружения во всю высоту, в то время как комментатор за кадром говорил о том, что достигнута тысячеметровая отметка, благосклонно сравнивал башню с Египетскими пирамидами, Великой Китайской стеной, Александрийским маяком и Колоссом Родосским. Величественное сооружение человеческого разума, открывающее путь к диалогу с космосом. Стройное и блестящее воплощение самой Красоты именно так, с большой буквы. Камера металась вверх-вниз вдоль стеклянных стен. Заглянула внутрь уходящего в бесконечность колодца. Ухмыляющиеся гаммы приветственно машут камере. А вот и он сам – погружен в какие-то дела, даже представления не имеет о том, что его снимают. А вот Краг, его переполняет гордость, он показывает рукой на башню и что-то говорит группе сенаторов и промышленных воротил. Арктический холод сочился с экрана. В поле зрения камеры попали морозильные ленты, глубоко погруженные в вечную мерзлоту, от них поднимался туман. Если тундра вдруг оттает, глубокомысленно объяснил комментатор, нельзя гарантировать устойчивость фундамента. Беспрецедентный триумф экологической архитектуры. Чудо.