Шрифт:
Стрельчатые окна с цветными стеклами находились очень высоко, и через них едва проникал свет.
«Надо бы разжечь камин», — подумала Элиза.
В это время Хана и Мария уже сняли с королевы корону и бережно положили ее на стол.
— Спасибо, Хана. Спасибо, Мария. Можете идти.
— Но ваши волосы! — возразила Мария.
— Нет, я хочу побыть одна, — тоном, не терпящим возражений, сказала королева.
— Слушаемся, ваше величество, — ответили Хана и Мария и, сделав глубокий реверанс, удалились из королевских покоев.
«Кажется, с ней можно договориться», — подумала Элиза и немного расслабилась. Будучи уверенной, что ее не станут искать, она, наконец, села как нормальный человек.
Служанки ушли и, наконец, можно было как следует разглядеть королеву. Посреди довольно мрачной, холодной комнаты стояла хрупкая, почти невесомая женщина в длинной, с тонкой вышивкой, белой батистовой рубашке. Она была красива, но вряд ли люди понимали это. Казалось, сама сильфида, сотканная из воздуха, спустилась к нам на землю, чтобы мы воочию убедились, что из мечты тоже можно создать женщину. Если княгиня Либуше вся кипела жизнью и страстью, то Бланш казалась бесплотным, белым призраком с прекрасными, ниспадающими пепельно-русыми волосами. Черты ее лица были мелки и почти незаметны, только крупные серые глаза излучали ум и доброту. Ее губы чуть розовели, а брови представляли собой вздернутые, тонкие черненые дуги. Вероятно, в 14-ом веке уже пользовались косметикой, заимствованной на Востоке в ходе крестовых походов. Щеки, лоб и длинная лебединая шея королевы, видимо, никогда не видели солнечных лучей, ибо их белизна могла соперничать с цветом лишь с самого изысканного белого китайского фарфора.
«Наверное, Офелия, Джульетта и Дездемона были такими», — с восхищением подумала Элиза.
Королева взяла со стола маленький серебряный колокольчик и тихо позвонила.
Тут же в покои влетел паж, одетый в белый, парадный упелянд и синие шоссы. На ногах у него были черные кожаные башмаки с длиннющими носками.
— Затопите камин, Стивен, — приказала королева. — Холодно.
Слушаюсь, — ответил понятливый паж и мгновенно скрылся за дверью.
Ровно через три минуты он вернулся с горящим факелом и стал разжигать камин. Повозившись немного и напустив кучу дыма, он доложил, что «все готово» и, почтительно поклонившись, удалился из королевских покоев. Несмотря на устроенный им дым и чад, стало теплее и уютнее.
— Наконец-то я одна, — сказала королева, — и могу спокойно помолиться.
Устало ступая по бордовому ковру, она подошла к распятию, встала на колени и начала страстно читать молитву, слова которой Элиза не понимала, потому что не знала латинского языка.
Закончив молиться, королева подошла к бронзовому зеркалу, осмотрела себя и вслух спросила свое отражение:
— Карл, ты зайдешь ко мне сегодня?
Потом видимо что-то вспомнив, она резко повернулась и плавными шагами направилась к кровати. Еще раз перекрестившись у распятия, она раздвинула пурпурный балдахин и юркнула под белое атласное одеяло, отделанное бледно-голубым шитьем. Через некоторое время по ровному дыханию королевы Элиза поняла, что та спит.
«Она так все проспит», — цинично подумала Элиза, — «и своего Карла, и бал… Пожалуй, я тоже отдохну. Неизвестно, что они еще придумают», — подумала Элиза. Неловко устроившись в узком пространстве между стеной и сундуком, Элиза положила под голову свою неизменную спортивную сумку и, с трудом вытянув ноги вдоль стены, блаженно закрыла глаза. Только спали наши девушки совсем недолго. Буквально через какие-то полчаса кто-то громко постучал в дверь. От неожиданности Элиза вскочила как ужаленная, но тут же спохватилась и села на корточки, чтобы ее никто не заметил. «Это за мной», — подумала Элиза и с ужасом уставилась на дверь. Краем глаза Элиза увидела, что королева уже сидит на своем бескрайнем белом ложе.
— Войдите! — повелительно сказала Бланш.
Дверь распахнулась, и на пороге появился гнусный Иржи, который уже успел переодеться к балу, облачившись в белый упелянд из-под разрезов которого виднелась желтоватая рубашка, отороченная тонким кружевом. На ногах были одеты белые шоссы, а ниже болтались нелепые остроконечные красные башмаки.
«На маскарад что ли собрался, гад!» — подумала Элиза.
А Иржи, сделав головокружительный поклон, доложил:
— К вам жалует его Величество король Карл Четвертый!
— Проси, — ответила королева.
Словно солдат на плацу, Иржи подошел к двери, еще шире распахнул ее, и в покои вошел тот, чье имя не нуждалось в представлении. Это был сам Карл Четвертый Люксембургский, король Богемии и Император Священной Римской Империи. А из-за старого сундука его супруги на него со страхом смотрела перепуганная девушка из 21-ого века, одетая в джинсы и футболку и ничего не подозревающая о событиях, которые еще ждали ее. Но сейчас средневековая затертая пленка времени прокручивалась назад, показывая ей уникальное кино, где были свои страсти, надежды, интриги и снова вечная, неподвластная времени любовь.
10
Как мне описать короля Карла IV, изображение которого я видела лишь на плоских неестественных рисунках древних манускриптов, отлично понимая, что они имеют слабое сходство с оригиналом? Но мое воображение вытаскивает из подсознания заложенную веками информацию и создает образ настоящего Карла — таким, каким его увидела Элиза.
Сначала ей показалось, что в покои вошла лишь тень мужчины крепкого сложения, но это было лишь мимолетное видение, вызванное неожиданным всплеском эмоций. И вот она, наконец, увидела его: живого короля, из плоти и крови, неприступного и одновременно простого, который зашел проведать свою царственную супругу.