А может быть, он просто не находит себе места. И предпочитает лишиться рассудка, чем сохранить его и столкнуться с бесчисленными и, возможно, неразрешимыми проблемами, которые ждут впереди.

Нет-нет. Опять она поддалась мрачному пессимизму. Сиферра прогнала от себя эту мысль.

– Ширин! – подошел поздороваться Теремон. – Помните меня? Теремон 762-й.

– Конечно, помню, Теремон. – Ширин протянул журналисту руку. – Вы здорово поливали нас последнее время, а? Но не такой сегодня вечер, чтобы поминать старое.

– Хотела бы я никогда не вспоминать об этом человеке, – пробормотала Сиферра и отошла, презрительно скривив губы.

Теремон пожал руку Ширину.

– Что это за Убежище, в котором вы должны были находиться? Я весь вечер о нем слышу, но не имею представления, что это такое.

– Ну… нам удалось убедить кое-кого в правдивости наших предсказаний о… судном дне, громко выражаясь, и эти кое-кто приняли нужные меры. В основном это преподаватели университета, члены их семей и несколько посторонних. Моя подруга Лилиат 221-я сейчас там, и мне бы тоже следовало там быть – да проклятое любопытство одолело. А всего в Убежище около трехсот человек.

– Понятно. Собираются пересидеть Тьму и… э-э… Звезды и уцелеть, в то время как весь мир пойдет прахом.

– Совершенно верно. У Апостолов тоже есть свое убежище. Не знаю, сколько человек прячется там – хорошо бы немного, но скорей всего их там тысячи – тысячи тех, кто спасется и наследует мир после ухода Тьмы.

– А те, кто сидит в университетском убежище, призваны, стало быть, противостоять им?

– По возможности, – кивнул Ширин. – Им нелегко придется. Когда почти все человечество лишится ума, большие города охватит огонь, а орды Апостолов, возможно, станут навязывать уцелевшим свой порядок – им нелегко будет выжить. Но у них по крайней мере есть пища, вода, кров, оружие…

– Более того, – добавил Агор. – У них хранится весь наш астрономический архив – за исключением тех наблюдений, которые мы сделаем сегодня вечером. Эти записи будут иметь первостепенное значение для будущего цикла – а остальное пусть идет к дьяволу.

Теремон испустил тихий долгий свист:

– Значит, вы совершенно уверены, что все пойдет так, как вами предсказано?

– А как же иначе? – резко спросила Сиферра. – Когда мы увидели, что катастрофа неизбежна…

– Ну да, – подхватил журналист, – вы стали к ней готовиться. Ибо вы владеете Истиной. И Апостолы тоже владеют Истиной. Хотел бы я хоть наполовину быть в чем-то уверен так, как вы, познавшие Истину.

– А я хотела бы, – огрызнулась Сиферра, – чтобы вы в этот вечер оказались на пылающих улицах. Но нет – вы здесь и в безопасности, хотя и не заслуживаете этого!

– Успокойтесь, – сказал Ширин, беря Теремона под руку. – Не стоит раздражать людей, мой друг. Пойдемте куда-нибудь, где нас никто не услышит, и поговорим.

– Хорошая мысль, – сказал Теремон, не двигаясь однако с места. За столом начали играть в стохастические шахматы, и журналист некоторое время непонимающе следил за несколькими игроками, быстро и молчаливо совершающими свои ходы. Должно быть, его удивляла их способность сосредоточиться на игре при всей их уверенности в том, что до конца света осталось всего несколько часов.

– Пойдемте, – снова предложил Ширин.

– Да-да.

Они вышли в холл, и Биней последовал за ними.

С ума можно сойти от этого человека, подумала Сиферра.

Она смотрела на яркий диск Довима, яростно пылающий в небе. Неужели за последние несколько минут стало еще темнее? Нет-нет, это невозможно. Довим пока еще здесь. Просто игра воображения. Небо с одним только Довимом на нем выглядело странно. Сиферра никогда раньше не видела такого глубокого пурпурного оттенка. Однако до темноты было далеко: сумрачно, да, но все же достаточно светло, и все ясно видно, несмотря на кажущуюся слабость одного маленького солнца.

Сиферра снова вспомнила о своих пропавших табличках – и выбросила их из головы.

«Шахматисты хорошо придумали, – сказала она себе. – Ты тоже сядь и расслабься. Если сумеешь».

Ширин прошел в комнату рядом, где стулья были помягче, на окнах висели плотные красные шторы, а на полу лежал бордовый ковер. В красновато-кирпичном свете, который лил в окно Довим, все вокруг казалось покрытым засохшей кровью.

Ширин был удивлен, встретив Теремона в обсерватории этим вечером – после всех издевательских статей, которые тот написал, и всех ушатов холодной воды, которые тот вылил на кампанию Атора по подготовке страны к катастрофе. В последние недели Атор просто зверел при упоминании имени Теремона – и вот, однако же, уступил и допустил журналиста наблюдать затмение.

Странно это и немного тревожно. Видимо, прочная основа, из которой соткана личность старого астронома, стала сдавать – не только гнев Атора, но и самый его характер не может устоять перед надвигающейся катастрофой.

Немало удивляло Ширина и то, что в обсерватории присутствует он сам. Он решился на это в последний момент, под влиянием внезапного импульса, что случалось с ним редко. Лилиат пришла в ужас. Ширин и сам ужаснулся. Он не забыл еще того, что испытал за те несколько минут в Таинственном Туннеле.