Давясь и кашляя, я пыталась выбраться на воздух. И не могла даже пошевелиться. Меня обуял такой ужас, что не могу теперь и припомнить многого из дальнейшего. Может быть, это даже и к лучшему. А потом… я вновь могла свободно дышать! Ноющие глаза слезились, пытаясь очиститься от грязи, налипшей на веках. Я не могла ничего видеть, полная темнота окружала всё вокруг, и безудержный страх охватил меня — неужели я ослепла!

Нет… это не было абсолютной темнотой. Что-то светилось — едва заметно — около моей груди. Я попыталась приподнять руки, чтобы освободиться от тяжести, сдавившей меня, и обнаружила, что в определённой степени мои колени и запястья свободны.

Тем не менее моё зрение прояснилось от слёз настолько, что с помощью даже такого слабого сияния я заметила, что теперь больше не погружена в землю, а скорее лежу на спине на каком-то открытом пространстве — но по-прежнему пленницей.

Это сияние… Прилагая невероятные усилия, я приподняла голову и увидела, что его испускает шар с грифоном, и от него-то и исходил этот тусклый лучик.

— Элис! Джервон!

Я выплюнула землю и позвала ещё раз. В ответ раздалось только глухое эхо. Меня что-то держало, и я снова принялась бороться с этим. Выворачивая сколько могла руки, я поняла, что каждое запястье охвачено кольцом пут, и теперь я в плену.

В плену! Значит, эта вздымавшаяся земля, поглотившая наш лагерь, — ловушка! А любая ловушка в Пустыне означает…

Я попыталась побороть возникший страх. В Пустыне скрывается жизнь, которую мы даже не можем себе и вообразить… Что же тогда захватило меня?

На несколько секунд я потеряла над собой контроль и замахала руками по сторонам как ненормальная, стараясь вырваться из ужаса, охватившего меня.

Путы до крови раздирали мне запястья, с меня сыпались комки земли, пока я не начала кашлять и задыхаться, что и заставило меня на время замереть.

И вот тут-то я и почувствовала эту ужасную вонь. Подобной которой ещё не ощущала. Смрад из какого-то грязного звериного логова, давно заброшенного, где к тому же разлагался труп, Я поперхнулась и попыталась перебороть тошноту, подступившую к горлу.

Зверь… логово… Ещё больший страх охватывал меня от таких разбросанных мыслей. Но звери не связывают своих пленников. «Это Пустыня, — нашёптывал мне другой голос. — Здесь всё может случиться».

Немного придя в себя, я ещё раз вслух прокричала имена своих спутников. На этот раз вместе с эхом в ответе послышался новый звук: как будто кто-то продирался сквозь заросли… что-то царапающееся. Я проглотила комок в горле и несмотря на все попытки совладать с надвигающимся на меня ужасом (ибо в сознании моём возникла картина гигантской чешуйчатой твари, ползущей во тьме), хотя и закрыла глаза, но заткнуть уши — и нос — не могла.

Теперь о себе давало знать что-то новое — какое-то шуршание. От вони я судорожно вдохнула воздух и поперхнулась, словно снова оказавшись погружённой в землю. Я почувствовала, как меня дёрнули за запястья и колени. Руки (или лапы?) методично ощупывали моё тело. Несколько их в это время крепко держали меня… но я почему-то не решалась открывать глаза и посмотреть на них.

Меня приподняли, а затем понесли в проходе — таком узком, что я часто ударялась о стены с обоих сторон. Всё время на меня осыпались комья земли и потоки пыли. Да ещё и этот отвратительный запах не переставал терзать мой нос.

Мне кажется, что по меньшей мере один раз я теряла сознание и, быть может, на долгое время. Очнулась я от боли, когда меня бросили на землю, предоставив самой себе. Я тупо осознала, что теперь на мне нет пут.

Медленно, очень медленно я открыла глаза. Смрадный запах и не думал ослабевать. Вот только ничего больше не шуршало, и вокруг не было никого.

По-прежнему стоял кромешный мрак, и эту абсолютную темноту разрывало только слабое сияние грифона. Я потеряла шлем, и по моим плечам рассыпались волосы — испачканные землёй, дурно пахнущие и слипшиеся. Я осторожно пошевелила руками, опасаясь, что привлеку внимание своих пленителей. У меня не осталось ни меча, ни пояса с ножом и арбалетом. По всей видимости, мои пленители знали, что представляет собой это оружие, и приняли соответствующие меры предосторожности. Но на мне по-прежнему была кольчуга, да и остальная часть одежды была нетронутой.

Морщась от боли, я стала медленно выпрямляться, поскольку опасалась, не стукнусь ли головой о какую-нибудь поверхность над собой.

И уже сидя, выпрямив спину и прижав руки к бокам, я началу едва заметно поворачивать голову, безуспешно пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в этой темноте. Но тем не менее у меня создалось впечатление, что нахожусь я в туннеле, в какой-то расщелине, возможно, даже в пещере.

Я продолжала вслушиваться, и моим притуплённым усталостью и темнотой чувствам показалось, что я расслышала стук капающей воды. В то же мгновение мучительно заныло пересохшее горло. Я и не пыталась дальше приподниматься на руках. И так уже начинала кружиться голова. Поэтому я просто потихоньку поползла вперёд в поисках источника этого звука.

Чистая случайность, что я его обнаружила, потому что сияние грифона было настолько слабое, что я даже не была уверена, что двигаюсь в верном направлении. Выставив перед собой руку, чтобы ещё немножко протащить тело в этом мучительном путешествии, я ощутила влагу, такую холодную, что непроизвольно судорожно сглотнула воздух.

Грифон, свисая впереди, бросал призрачный свет на небольшой бассейн или пещеру, возможно, этим же ручьём и выточенную за долгие века. Сами же капли падали откуда-то сверху в такой небольшой водоём, что я бы смогла его всего накрыть одним своим плащом.