– И о чем нам теперь говорить, когда ты больше не должен?

– О том же, о чем и все, я полагаю.

– А о чем они говорят?

Темпл, прищурившись, оглядел комнату.

– Кажется, обсуждение качества моей работы имеет успех…

– Еще немножко, и гордыня переполнит тебя настолько, что подломятся ноги.

– Многие говорят о грядущем бое…

– Я достаточно о нем наслышана.

– Ну, всегда остается погода.

– Я тут недавно заметила – на главной улице очень грязно.

– А я слышал, скоро станет еще грязнее.

Он усмехнулся уголком рта, и Шай улыбнулась в ответ. В конце концов, расстояние между ними не стало больше.

– Может, скажешь пару слов для начала? – Когда перед Шай возник откуда ни возьмись Карнсбик, она поняла, что уже слегка перебрала.

– Слов о чем? – спросила она.

– Прости, моя дорогая, но я обратился к этому господину. Ты удивлена?

– Не уверена, что меня поразило больше: что я – «дорогая» или что он – «господин».

– Настаиваю на обоих определениях, – сказал изобретатель, хотя Шай не до конца поняла, что же он имел в виду. – И кто, как не бывший духовный наставник бывшего Братства, зодчий и главный плотник этого великолепного здания, должен обратиться к нашему небольшому собранию по случаю завершения строительства?

Темпл поднял ладони, признавая полную капитуляцию, пока Карнсбик выталкивал его на середину. А Шай еще отпила из горлышка. Так она меньше злилась.

Похоже, между этими двумя событиями имелась связь.

– Мой старый учитель обычно говорил, что человек познается по его друзьям! – обратился Темпл к собравшимся. – И оказывается, что я – вовсе не такое дерьмо, как сам о себе думал.

– Не такое! Не такое! – раздались крики, перемежаемые взрывами хохота.

– Еще совсем недавно я не знал ни одного человека, которого мог бы назвать порядочным. Теперь могу наполнить ими комнату, которую сам построил. Я часто задавался вопросом: зачем люди едут сюда, в эту заброшенную задницу мира? Наконец я нашел ответ. Они хотят стать частью чего-то нового. Жить в новой стране. Стать новыми людьми. Я могу умереть на равнинах, и вряд ли кто-то оплакивал бы меня. Но Братство приняло меня и дало мне еще одну попытку, которую я едва заслуживал. Не многие рвались принять участие в моей судьбе, но… нашелся один человек. Мой старый учитель обычно говорил – праведник узнается по тому, что он дает взаймы тем, кто не может вернуть. Сомневаюсь, что любой, кому довелось с ней торговаться, согласится со мной, но я всегда числил Шай Соут среди праведных людей.

По толпе пробежал одобрительный шепот, несколько человек подняли стаканы, а Корлин хлопнула Шай, которая выглядела довольно кисло, по спине.

– Мой старый учитель обычно говорил: лучшее деяние – постройка нового дома. Он дает что-то тем, кто будет жить в нем, тем, кто заходит в гости, даже тем, кто просто проходит мимо. Я редко прилагал усилия за свою жизнь, но постарался, чтобы это здание получилось хорошим. Будем надеяться, что оно простоит дольше, чем многие из соседних. И возможно, Бог дарует ему свою милость, как даровал ее мне, когда я упал в реку, и это принесет счастье и богатство его обитателям.

– Всем выпивка за мой счет! – проревел Карнсбик.

Жалобные стенания Маджуда затерялись во всеобщем топоте, когда люди бросились к столу, где стояли бутылки.

– За главного плотника! – Изобретатель сунул стакан в руку Темпла и, улыбаясь до ушей, щедро налил.

Темпл не сумел отказаться. Пускай у него и бутылки постоянные разногласия, но если она его прощает, почему он не может сделать ответный шаг? Разве всепрощение не угодно Богу? Выпивке его не одолеть.

Поэтому он не отказался и от второго стакана.

– Отличный дом, парень, я всегда знал, что у тебя есть скрытые таланты. – Подошел Даб Свит и налил третий. – Какой смысл от таланта, если его скрывать?

– Вот именно, – согласился Темпл, пропуская четвертый.

Быть может, он еще не называл бы содержимое вкусным, но больше не считал, что глотает раскаленный моток проволочных обрезков. Никто не может напиться с четырех стаканов.

Бакхорм вытащил откуда-то скрипку и наяривал веселую мелодию. Кричащая Скала за его спиной жестоко избивала барабан. Начались танцы. Ну, или, по крайней мере, добросовестные прыжки и топот под музыку, хотя и не совсем с нею в лад. Великодушный судья мог назвать это танцами, а в Темпле с каждым новым выпитым стаканом все сильнее и сильнее утверждался добрый судья. Настолько, что когда Лулайн Бакхорм положила ему на плечи маленькие, но сильные руки, он не возражал и устроил серьезное испытание половицам, которые с великим тщанием сам прибивал несколько дней тому назад.

Шум и жара в комнате росли на глазах, вокруг кружились смеющиеся, блестящие от пота лица, но, черт побери, он веселился так, как не веселился уже очень давно. В такую ночь он вступил в Роту Щедрой Руки, полагая, что судьба наемника – это дружба с настоящими людьми, которые плечом к плечу встречают опасности и смеются в лицо врагам, а вовсе не грабят, режут и насилуют в свое удовольствие. Лестек попытался добавить к музыке свое пение, но раскашлялся, и его вывели на свежий воздух. Темплу показалось, что он видел Мэра, которая неторопливо беседовала с Лэмбом под пристальным взглядом телохранителей-головорезов. Потом он танцевал с одной из шлюх, нахваливая ее изысканный наряд, хотя платье ее было откровенно вызывающим и вульгарным, но она все равно ничего не слышала и громко переспрашивала. Потом он оказался в паре с одним из кузенов Джентили и хвалил его наряд, измазанный грязью из шурфа и смердящий, словно свежеразрытая могила, но старикашка расплылся от удовольствия. Мимо величественно проплыла Корлин, танцующая с Кричащей Скалой, обе выглядели серьезными, как судьи, и обе пытались вести. Темпл чуть язык не проглотил от несоответствия этой парочки. Вдруг он оказался лицом к лицу с Шай. Они старались изо всех сил и вполне преуспели, несмотря на наполовину полный стакан в его руке и наполовину пустую бутылку в ее.