– С нами собрался? – спросил Савиан, взглянув на приближающегося Темпла.

– Желаю всем сердцем, но у остальных частей тела преобладает здравый смысл, и они вежливо отказались.

– Кричащая Скала! – Суорбрек с надеждой потянулся за записной книжкой. – Какое загадочное имя!

– Да, – глянула она на писателя.

– Осмелюсь предположить, что за ним наверняка стоит загадочная история.

– Да.

– Не желаете ею поделиться?

Кричащая Скала подтолкнула коня и медленно растворилась в темноте.

– Похоже, это означает – нет, – сказала Шай.

– Писателю приходится учиться безропотно сносить презрение, – вздохнул Суорбрек. – Не каждое слово или предложение приходится по вкусу всем читателям. Мастер Лэмб, вы беседовали когда-либо с писателем?

– Нет, но с остальными типами лжецов мы уже сталкивались, – отрезала Шай.

Но биограф не сдавался:

– Я слышал, люди говорили, что у вас опыта в поединках больше, чем у любого живущего на земле человека.

– А вы верите всему, что слышите? – Лэмб затянул последнюю подпругу.

– Значит, вы отрицаете эти слухи?

Лэмб промолчал.

– Можете ли вы поделиться с моими читателями какими-то тонкостями этого смертельного занятия?

– Не занимайтесь им.

– А правда то, что говорил мне генерал Коска? – Суорбрек шагнул ближе.

– По внешнему виду он не тянет на образец честности.

– Он говорил, что однажды вы были королем?

Брови Темпла полезли на лоб. Свит закашлялся. Шай рассмеялась, но, заметив, что Лэмб не возражает, стала серьезной.

– Он говорил, что вы были бойцом короля северян, – продолжал Суорбрек. – Выиграли в его честь десять поединков в Кругу, потом он вас предал, но вам удалось уцелеть. В конце концов вы убили его и заняли трон.

Лэмб неторопливо вскарабкался в седло, хмуро глядя в ночь.

– Было время, когда люди надели на меня золотую цепь и преклонили колена. Тогда их это устраивало. В трудные времена люди любят подчиняться жестким вождям. В мирные времена они начинают полагать, что станут счастливее, поднявшись с колен.

– Вы их вините в этом?

– Я давно перестал винить людей. Люди – просто люди. – Лэмб повернулся к Темплу.

– Как по-твоему, мы можем доверять Коске?

– Даже наоборот, – ответил Темпл.

– Чувствовал, что так ты и скажешь, – Лэмб толкнул лошадь пятками, направляясь в темноту.

Суорбрек какое-то мгновение смотрел ему вслед, а потом послюнявил карандаш и принялся быстро писать.

Темпл поймал взгляд Шай, когда она садилась на коня.

– Надеюсь, вы их отыщете, – выдавил он. – В смысле, детей.

– Найдем. Надеюсь, и ты найдешь… не важно, что ты там ищешь.

– Мне кажется, я нашел, – прошептал он. – И снова потерял.

Она посидела молча, как бы размышляя – что же ответить, а потом причмокнула и заставила лошадь пойти шагом.

– Удачи! – крикнул Темпл ей в спину. – Береги себя среди дикарей!

Она оглянулась на форт, откуда доносились звуки нестройного пения, и приподняла бровь.

– И ты тоже.

В первый день они ехали через лес из деревьев, выше и больше, чем Шай когда-либо видела. Ветка над веткой, ветка над веткой… Вместе они закрывали солнце. Шай казалось, будто она угодила в гигантский склеп, мрачный и торжественный. Снежинки слетали в тишине, наметая у корней сугробы в фут глубиной. Ледяной наст резал ноги коням, поэтому приходилось петлять в поисках твердой земли. То здесь, то там собирался призрачный туман, клубился вокруг скал и людей, которые шли сквозь него, словно привидения, отбирал тепло их душ. И нельзя сказать, чтобы тепла хватало… Кричащая Скала всякий раз предостерегающе шипела, когда кто-нибудь говорил вслух, поэтому они продолжали путь в мучительной тишине, нарушаемой лишь хрустом снега, натужным дыханием лошадей, кашлем Савиана и негромким бормотанием Джубаира. По мнению Шай, он молился. Да, он был набожным ублюдком, этот здоровенный кантик, и вряд ли кто-то смог бы доказать обратное. Но сделало ли из него показное благочестие безопасного человека, к которому не страшно повернуться спиной? Шай сомневалась. Насколько она успела понять, люди, хорошо разбирающиеся в религии, использовали ее для оправдания неблаговидных поступков, а не для совершения праведных.

Только когда сумерки поглотили остатки дневного света, Свит привел их к неглубокой пещере под скальным выступом и позволил отдохнуть. К тому времени и кони под седлом, и заводные кони измучились и дрожали, да и Шай чувствовала себя не намного лучше. Все тело целиком болело, закостенело, занемело от холода, потертости и ссадины состязались между собой – которая докучает сильнее.

Разводить огонь запретили. Они поужинали холодным мясом и черствым хлебом, передавая по кругу бутылку. Закашлявшись, как обычно, Савиан сохранил каменное лицо, но Шай показалось, что он волнуется больше обычного. Сутулился и сжимал плащ у горла побелевшей рукой.

Один из наемников по имени Сакри, стириец с торчащей вперед челюстью, чей вид раздражал Шай тем, что радовался, когда другим плохо, усмехнулся и сказал:

– Да ты простыл, старикан. Может, тебе лучше вернуться?

– Заткнись, – заявила Шай с таким запалом, на какой только была способна, то есть с весьма небольшим.

– А что ты мне сделаешь? – Он откровенно глумился. – Стукнешь меня?

– Именно. – Злость чуть-чуть добавила горячности. – Гребаным топором. Поэтому заткнись.