– Если тебя убьют, я сомневаюсь, что надолго тебя переживу. – Она спешилась и на негнущихся ногах пошла, похрустывая снегом, к фургону. – Надо кое о чем позаботиться. – Она остановилась перед братом и сестрой, ласково положив ладонь на обоих детей. – Вы поедете с Маджудом. Он, кончено, жадноватый, но вообще-то хороший человек.

– А куда ты едешь? – спросил Пит.

– Забыла кое-что.

– Тебя долго не будет?

– Не очень, – Шай заставила себя улыбнуться. – Прости меня, Ро. Прости меня за все.

– И ты меня, – ответила Ро.

Это уже было кое-что. Возможно, все, что у нее теперь было.

– Мы вскоре встретимся в Кризе, – Шай погладила Пита по щеке. – Вы и не заметите, что меня не было.

Ро, сонная и угрюмая, фыркнула и отвела взгляд, но Пит не скрывал текущие по щекам слезы. Увидит ли она их в Кризе? Ведь Свит прав. Сущее безумие проделать такой путь ради детей и потерять их. Но и от долгих прощаний никогда не было проку. Иногда лучше встретить опасность, чем жить в страхе перед ней. Обычно Лэмб так и говорил.

– Трогай! – махнула она Маджуду, до того, как смогла бы передумать.

Он кивнул ей, хлестнул коней вожжами, фургон тронулся с места.

– Лучше встретить… – прошептала Шай в ночное небо, взобралась в седло, развернула лошадь и ударила ее пятками.

Темпл напивался. Пил так, как не пил со дня смерти жены. Словно на дне бутылки скрывалось нечто, в чем он отчаянно нуждался. Будто участвовал в игре, где ставка – его жизнь. Казалось, что пьянство стало его ремеслом, которое сулит жизненный успех. Но ведь большинство других он уже перепробовал, не так ли?

– Вам стоит остановиться, – сказал Суорбрек, казавшийся взволнованным.

– А вам стоит начать, – парировал Темпл и расхохотался, хотя не испытывал ни малейшего желания смеяться.

Отрыгнул, почувствовав вкус рвоты на языке, но смыл его очередным глотком.

– Тебе следует придерживаться умеренности, – сказал Коска, хотя сам не сдерживал себя ни в коей мере. – Пьянство – искусство, а не наука. Ты ласкаешь бутылку, дразнишь ее. Ухаживаешь за ней. Пьянство… пьянство… пьянство… – причмокнул он с каждым повторением, закатывая глаза. – Пьянство похоже на… любовь.

– Что вы, мать вашу, знаете о любви?

– Больше, чем мне хотелось бы, – ответил Старик, рассеянно глядя пожелтевшими глазами, и горестно усмехнулся. – Даже негодяи любят, Темпл. Страдают от чувств. Залечивают раны сердца. Негодяи, возможно, сильнее других. – Он похлопал Темпла по плечу, отхлебнул из горлышка, но выпивка попала «не в то горло», и генерал мучительно закашлялся. – Давай не будем распускать нюни! Мы – богачи, мальчик мой! Все богачи. А богатые люди не должны испытывать угрызений совести. Это мой Виссерин. Я вернул потерю. Вернул то, что у меня украли.

– То, что вы выбросили, – проворчал Темпл достаточно тихо, чтобы его не расслышали в кутерьме.

– Да, – рассуждал Коска. – Скоро освободится место для нового капитан-генерала. – Он обвел широким жестом переполненную душную комнату. – Все это станет твоим.

Изнутри лачуга представляла собой один сплошной кавардак. Свет единственной лампы с трудом пробивался сквозь завесу трубочного дыма. Слышались выкрики на нескольких языках и смех. Два крепких северянина боролись, может, понарошку, а может, намереваясь убить друг друга, люди то и дело отскакивали от них. Два уроженца союза и имперец негодовали, что стол, за которым они резались в карты, толкнули и бутылки их едва не свалились. Трое стирийцев, развалившись на тюфяке в углу, передавали друг другу трубку с «дурью», находясь на тонкой грани между сном и явью. Балагур сидел, скрестив ноги, и раз за разом выбрасывал кости, наблюдая с выпавшими очками с такой сосредоточенностью, будто на гранях вот-вот появятся ответы на все вопросы мира.

– Постойте… – пробормотал Темпл, запоздало осознав слова Коски. – Моим?

– А кто из них больше подготовлен? У кого самое лучшее образование, мальчик мой? Ты очень похож на меня, Темпл, я всегда это говорил. Великие люди часто движутся в одном и том же направлении. Это Столикус сказал?..

– А вы?

– Мозги, мальчик мой, мозги. – Коска пригладил засаленные седые волосы. – Твои моральные препоны иногда бывают излишне жесткими, но они, как правило, смягчаются, когда приходится делать нелегкий выбор. Ты можешь красноречиво говорить, умеешь выявлять слабости людей, и, самое главное, ты разбираешься в законах. Решение вопросов силой выходит из моды. Я имею в виду – для него всегда найдется место, но законы, Темпл, всегда обеспечат тебя деньгами.

– А как насчет Брачио?

– Семья в Пуранти.

– Правда? – Темпл глянул на Брачио, который усиленно тискал толстуху из народа кантиков. – Он никогда не упоминал…

– Жена и две дочери. Кто станет говорить о семье с отребьем вроде нас?

– А Димбик?

– Тьфу! Он же напрочь лишен чувства юмора.

– Джубаир?

– Разума, как у сливового желе.

– Но я не боец! Я – сраный трус!

– Замечательное качество для наемника. – Коска задрал подбородок и поскреб шею желтыми ногтями. – Я достиг бы большего, если бы уважительно относился к опасностям. Не думай, что тебе придется лично размахивать сталью. Главная работа – разговоры. Бла-бла-бла и широкополые шляпы. Важно знание, когда можно не держать слово. – Он погрозил кривым пальцем. – Я всегда был чертовски порывист. Чертовски мягок. Но ты… Ты подлый ублюдок, Темпл.