— Но Комарье?

— А что с ним?

— Был ли он безумен, когда воображал, что его жена вовсе не умерла, а выдавала себя за Изабеллу?

Мегрэ пожимал плечами, повторяя снова и снова издевательским тоном:

— «Великая любовь»… «Великая страсть»!

Иногда, если комиссар был в хорошем настроении и только что выпил согретую в ладони рюмку старого доброго кальвадоса, он продолжал:

— Великая любовь!.. Великая страсть!.. Не всегда ее вызывает муж, не так ли?.. А в большинстве семей у сестер есть досадная привычка влюбляться в одного и того же мужчину… Комарье был далеко…

И Мегрэ заканчивал, выпуская клубы дыма из трубки:

— Попробуйте разобраться с этими близнецами, которых даже собственные родители различить не могли, родители, которых уже не допросить, ибо они умерли… Как бы там ни было, а никогда не было такой чудесной погоды, как в тот день… Думаю, что я никогда столько не пил… Жанвье, если бы он был болтлив, может быть, и рассказал бы вам, как мы с ним вдруг обнаружили, что поём в такси, возвращаясь в Париж, а мадам Мегрэ потом еще изумлялась, откуда у меня в кармане взялся букет фиалок… Проклятая Марта!.. Извините… Я хотел сказать: проклятая Изабелла!