Лагерные бараки были снесены, на их месте построили стадион. На стадионе сдавали нормы ГТО и военно-спортивных комплексов все, вплоть до командира части.

Пока строилась подземная часть объекта, в урочище появились электростанция, несколько домов для офицеров и служащих части, автобаза. Дом офицеров, госпиталь с поликлиникой, магазин, стационарные контрольно-пропускные пункты на въездных дорогах, школа, детский сад и ясли. Бывшее здание военного санатория переоборудовали в «заводоуправление». Был приведен в порядок монастырский сад, в котором росло множество деревьев: грецкие орехи, персики, черешни, груши и другие. Саженцы от этих деревьев начали приживаться во дворах и садиках финских домиков. Был откопан и приведен в порядок целебный сероводородный источник. Дороги объекта привели в идеальное состояние.

Появились названия улиц. Жители городка сначала имели симферопольскую прописку, но в середине 1960-х ее пришлось менять на феодосийскую. С тех пор и до последнего времени городок имел название Феодосия-13.

На территории действовал сухой закон, запрещено было также иметь фотоаппарат, впрочем, в 1955 году этот запрет сняли, но фотографировать разрешено было только в помещениях или так, чтобы горы и специальные сооружения не попадали в кадр.

Вся территория объекта была огорожена по периметру, в том числе — по крутым горным склонам, высоким многорядным заграждением из колючей проволоки, причем в середине заграждения была полоса, по которой регулярно проходили патрули со сторожевыми собаками. Были тут и всякие хитроумные сигнальные устройства, засекавшие не только проход человека, но срабатывавшие даже на мелкую живность вроде лисы или зайца.

После окончания подземных строительных работ в 1955 году руководство МСМ начало поставку серийно выпускаемых «изделий» на хранение в ЦБХ. Все «изделия» привозили в разобранном состоянии. К тому времени на объект прибыло уже немало офицеров, прошедших подготовку в учебных центрах Минсредмаша, что позволяло штатно укомплектовать сборочную бригаду. Однако практического опыта сборки «изделий» было недостаточно, поэтому на объект командировали начальника военно-сборочной бригады первого серийного завода, находившегося в городе Арзамас-16 (до того и ныне — город Саров), полковника Владимира Ивановича Капустина, лично собиравшего и первые опытные, и первые серийные «изделия». В. И. Капустин в короткие сроки сумел отладить технологию сборки, проверки и закладки «изделий» на хранение. Недоволен он был лишь низкими темпами проведения сборочных операций.

Михаил Иванович Изюмов, капитан 1-го ранга, служивший в Феодосии-13 с 1958 по 1985 год на должностях инженера отдела, руководителя спецприемки, научного сотрудника, заместителя начальника отдела, в своем очерке «О чем молчит Кизилташское урочище» вспоминает:

Все мы пришли на объекты из Вооруженных сил, нас передали в Минсредмаш с правом ношения военной формы. Мы, впрочем, ее и не снимали никогда. Но работа в МСМ незаметно меняла наше сознание. Высочайшая ответственность, которую страна возложила на наши плечи, поручив нам такое грандиозное дело, заставила пересмотреть приоритеты в наших привычках и стереотипах. Всякие строевые заморочки были забыты — у нас не было никаких парадных мероприятий, караульную службу мы не несли, оперативное дежурство в заводоуправлении приходилось нести не чаще одного раза в месяц. Правилами ношения военной формы кое-кто из офицеров начал пренебрегать. В командирскую учебу входили три дисциплины — физическая подготовка, строевая подготовка и специальная подготовка… Специальная подготовка была самой серьезной учебной дисциплиной. Дело в том, что на спецподготовке изучалась конструкция состоящих на вооружении или принимаемых вскоре на вооружение «изделий», а также правила сборочных или регламентных работ с ними. При этом руководители спецподготовки могли поручить практически любому офицеру доклад по теме занятия. Ясно, что слабые знания докладчика сразу становились видны всей группе и не только подрывали его авторитет как специалиста, но и создавали предпосылку для негативной формулировки в характеристике при очередной аттестации. Поэтому даже самые неумелые докладчики готовились к занятиям, не щадя сил и не стеснялись обратиться за помощью к товарищам по учебной группе. Руководитель мог поручить не только сделать доклад о конструкции узла, его принципиальной схеме работы или устройстве проверочного стенда, но и осуществить руководство сборкой или регламентной операцией на учебном «изделии», если это поручение выпадало на долю перспективного офицера.

В спецподготовку входило и изучение поражающих свойств ядерных взрывов. Честно говоря, эта тематика не вызывала энтузиазма у наших офицеров. Частенько роль преподавателя по этой тематике выпадала на мою долю. Однажды по указанию полковника М. В. Немировского мне довелось даже прочесть цикл лекций для офицеров штаба Черноморского флота в Севастополе. Выйдя на трибуну, я просто оробел при виде такого количества сияющих золотых нашивок на рукавах сидящих в зале адмиралов и старших офицеров. Но сознание того, что я являюсь представителем особой организации, от которой зависит боеспособность этого флота, помогла преодолеть страх. Следующие пять лекций я читал свободно, даже изредка позволял себе слегка шутить. Начальник штаба флота прислал М. В. Немировскому благодарственное письмо за этот цикл лекций.

Все офицеры Феодосии-13 прошли тщательную подготовку на учебных узлах или «изделиях», за их работой следили контролирующие лица, записывая в формуляры все произведенные операции. Само собой, не допускались расхлябанность и небрежность, все было четко и до педантизма аккуратно, ибо некоторые ошибки могли привести к катастрофе. Любая работа с «изделиями» или их узлами производилась группой, состоящей не менее чем из трех человек.

Иногда правительственная директива предписывала собрать и проверить определенное количество «изделий» в короткие сроки. Личный состав части работал в таких случаях в две смены — по двенадцать часов каждая. Напряжение достигало максимума, но качество работы не страдало, и «изделия» выдавались войскам в указанный срок. Такие случаи всегда совпадали с периодами напряженности внешнеполитической обстановки, например с Берлинским (1961 г.) или Кубинским (1962 г.) кризисами… Особенно тяжело приходилось сборщикам ядерных зарядов — они работали с узлами центральных частей «изделий» из урана и плутония, которые являлись источниками сильного радиоактивного излучения. Число таких специалистов в штате было невелико.

Узлы центральных частей при хранении должны были периодически проходить регламентные проверки. Самой опасной операцией была проверка вручную постоянно действующих нейтронных источников типа НИ-2 и НЗ-5Б. Источники хранились в контейнерах со стенками, включавшими толстый слой парафина, на объекте их называли «горшки». Каждый «горшок» размещался в отдельном металлическом сейфе. В подземном хранилище, где стояли сейфы, уровень нейтронного излучения был столь велик, что вольфрамовая нить обычной электрической лампочки из-за нейтронной бомбардировки перегорала через 13 минут. А максимально допустимый срок пребывания человека в этом хранилище не должен был превышать 43 секунды. Каждый раз одному из офицеров приходилось нести с собой новую лампу, чтобы заменить перегоревшую. В это время два других офицера отпирали сейф, вынимали очередной «горшок», выносили его в коридор, где ставили на тележку со стенками из парафина. Тележку по недлинному коридору катили в лабораторию, где на специальном столе «горшок» осматривали и затем вскрывали, вынимали источник и помещали его руками на специальный экран из толстого оргстекла. Напротив экрана располагалась отлитая из того же оргстекла лупа, через которую осматривали источник.

Сам источник представлял собой шар из золота диаметром в несколько сантиметров, он состоял из двух полушарий, соединенных закаточным швом. Осмотр целостности этого шва и проверкой веса источника на специальных аналитических весах и составляли суть регламентной работы. Для этого источник приходилось осторожно поворачивать одной рукой, одновременно глядя в лупу. На руки контролера были надеты тонкие белоснежные хлопчатобумажные перчатки, которые после регламента шли в контейнер с отходами. После осмотра источник помещался в «горшок», который опечатывался и опять возвращался в хранилище. Электрическую лампочку снова заменяли. Все манипуляции с источником, как положено, отмечали в формуляре.