Шкипер — голландец был отпущен на свое судно.

11 июня все суда экспедиции были окружены льдами. С трудом выбрались из них и последовали далее на север. Пробираясь между полосами льдов, суда продолжили плавание и 16 июня «в исходе четвертого часа по полуночи увидели землю на остен–зюйден. А в половине пятого часа туманом закрыло. И для опасности, чтоб ко оной не приблизиться, лежали на дрейфе. Бросали лот. Глубина воды 70 сажен. А по прочистке тумана еще шли ближе. Но почасту оную землю закрывало туманом и снегом. Напоследок усмотрено, что мы находились против самого Клокбая. Тогда пошли в залив. А за нами следовали и другие суда»[2, с. 390].

17 июня экспедиция вошла в Клокбай. На флагманское судно прибыл унтер–лейтенант М. Т. Рындин и сообщил, что из его команды все живы, но всю зиму по большей части болели.

С 18 по 25 июня экспедиция пробыла в Клокбае. На экспедиционные суда был принят дополнительный запас продуктов. 26 июня в залив нанесло с моря множество больших льдин. Для предохранения судов от повреждений моряки пытались разводить их шлюпками, закрепляя на них буксирные концы. «И старались оной лед разводить шлюпками. А как оной час от часу умножался и становился гуще, так что не допустить до судов были не в силах, тогда с каждого судна отводили шестами и крючьями. Однако от многих льдин были весьма чувствительные удары. От чего сделано судам повреждение и во многих местах вторую обшивку проломило. Служители были во всегдашнем беспокойстве и от великих трудов и бессонницы приходили в бессилие»[2, с. 390].

Спасло суда только следующее: 28 июня, «вырубя из стоячего льда столько места, чтобы судну свободно поместиться было можно, и когда возвратным течением наносной лед от стоячего отделило, тогда затянулись с судами в вырубленные места и закрепились за лед. Где наносным с моря льдом хотя и затирало, который от часу становился гуще, только уже большой опасности не было»[2, с. 390–391].

Чичагов послал моряков на близлежащую гору. Возвратившись, они доложили, «что по всему берегу к норду и зюйду лежит лед и за ним воды не видно». Все же 3 июля суда снялись с якоря и пошли «на гребле между носящихся по заливе льдам». Только 7 июля суда выбрались в открытое море и направились к западу, «склоняясь румб к северу по правому компасу, которого употреблено склонение 1 1/2 румба». Как видим, определение склонения магнитной стрелки, об учете которого беспокоился Ломоносов, было использовано и учтено на практике.

Несколько дней пути море было чисто от льдов и дул крепкий попутный ветер. У моряков появилась надежда на то, что «повеленный путь» все же будет изыскан. Но 9 июля суда вновь были окружены льдами. Пришлось вновь лавировать между ними, часто меняя курс.

11 и 12 июля суда по прежнему лавировали среди льдов. «Имея предосторожность, чтоб не найти на лед, которого за густым туманом не всегда усмотреть было можно, ибо туман так густ случался, что друг друга видеть было не можно. И в одно время капитан Панов спрашивал: какие мы паруса имеем? На что и ответствовано было (в рассуждении близкого судов между собою положения), не употребляя переговорной трубы. А чтоб в такой темноте не сойтись между собою, для того почасту били в барабан, звонили в колокол, стреляли из пушек. Повороты делали по учиненным сигналам. Ко льдам иногда так приближались, что по одному шуму от всплесков брали предосторожность и удалялись»[2, с. 391].

13 июля туман разлучил Чичагова с двумя остальными судами. 14 июля продолжилось лавирование среди льдов. «Оного ж числа объявлено было от боцмана Павла Терентьева, что он видел при повороте в пятом часу по полудни летающих около судна трех маленьких птичек, каких видали и на Шпицбергене. Которые по здешнему месту называются подорожники. А чрез то подалась причина думать, что берег Гренландии не в дальнем расстоянии»[2, с. 392].

Но вскоре надежда исчезла. При движении к северу суда вновь встретили густой лед. Пришлось менять курс и искать проходы сквозь льды. Суда теряли друг друга, а затем вновь соединялись.

Так продолжалось до 21 июля. «Тогда ж усмотрен меж норда и веста и меж норда и оста отменною светлостию воздух, что уверяет о находящихся в той стороне льдах. Для чего взято намерение, чтоб идти к земле Шпицбергена и буде там льдов нет, то простираться плаванием к северу пока возможность будет»[2, с. 392].

Следуя вдоль берега, суда достигли 23 июля «самой оконечности Шпицбергена, вестовая сторона», на 80°26' с. ш. Вдали перед судами простиралась грядальдов, которую попытались обойти, но безуспешно. Суда направились на запад и на юго–запад. Но поворачивая на север, суда все время встречали там гряды сплошного льда. Затем и на западе и юго–западе «виден был отменною светлостию воздух». Значит, и там был лед.

29 июля «призваны были с других судов командиры с офицерами. Имев довольное рассуждение, согласно положили: возвратиться к своим портам. Ибо во все время нашего плавания до Гренландии льдами были не допущены. Тако ж и северного проходу, за множеством густых льдов, не усмотрено».

Ссылаясь на то, «что в рассуждении тамошнего места, обращаясь всегда между льдами, от всегдашней стужи и мокроты, снегов и туманов находились в большой опасности», совещание капитанов по предложению Чичагова отметило: «Не имея никакой надежды ко исполнению предпринятого намерения, за непреодолимым препятствием от льдов, долее оставаться в море почтено за бесполезное»[2, с. 393–394].

29 июля, «при крепком северном ветре со снегом и градом», суда экспедиции повернули на обратный курс в Архангельск.

В. Я. Чичагов решил не заходить в бухту Клокбай, считая, видимо, что о смене зимовщиков, если это необходимо, должен позаботиться командир Архангелогородской конторы над портом. 20 августа экспедиционные суда благополучно возвратились в Архангельск. Там «разоружа суда и выгрузя баласты, килевали»их.

22 августа 1765 г. Чичагов послал из Архангельска в Адмиралтейств–коллегию рапорт, в котором изложил обстоятельства проведенного плавания. В рапорте он отметил: «Адмиралтейств–коллегия усмотреть соизволит, в каком бедственном плавании обращались; и так что уже ослабевать стали к надежде к намеренному пути».