Шрифт:
Сэм вышла из кухни, не дожидаясь ответа.
— Мне нужно подготовиться к работе, — заявила она родителям.
Билл повернулся к Шеннон. Та потягивала апельсиновый сок, стараясь казаться невидимой.
— А ты, юная леди, поедешь с нами.
— Па-па!
— Никаких «пап»!
Шеннон поставила стакан с соком на пол.
— Я не могу. Я потеряю работу.
— Тебе все равно придется уволиться, когда начнется учебный год.
— Нет, я не уволюсь! — посмотрела на отца потрясенная Шеннон.
— О да, уволишься.
— Ты член нашей семьи, — вмешалась Джинни, — и ты поедешь в отпуск вместе с нами.
— Я не хочу!
Билл перегнулся через стол.
— Мне нет никакого дела до того, хочешь ты или нет. Ты едешь с нами.
— А почему Сэм остается дома?
— Сэм на год старше тебя.
— И что с того?
— А то, что ей уже восемнадцать.
— Эка невидаль, твою мать!
Джинни отвесила дочери затрещину.
Удар получился несильным, но смачным, и все замерли. Больше всех испугалась сама Джинни. Она еще ни разу не поднимала руку на своих дочерей, и Билл почувствовал, что сейчас она сразу же пожалела о случившемся. И все же Джинни не поспешила исполнить обязательное продолжение, не стиснула Шеннон в объятиях, со слезами прося у нее прощения. Она просто стояла, уставившись на дочь, и именно Шеннон расплакалась и заключила мать в объятия, бросившись ей на шею и прося прощения.
— Прости! Мамочка, прости!
Порывисто обняв дочь, Джинни развернула ее к Биллу.
— Тебе следует попросить прощения у отца.
Шеннон обошла вокруг стола.
— Папа, прости. Я… я сама не знаю, почему так сказала.
Билл усмехнулся.
— Я уже слышал это слово.
Вытерев нос, Шеннон рассмеялась.
— Но ты поедешь с нами, — продолжал Билл. — Мы все втроем отправляемся в отпуск. Одной семьей.
На этот раз Шеннон кивнула.
— Хорошо, — сказала она. — Хорошо.
2
Шеннон подошла к мистеру Лэму, чувствуя дрожь в груди. Она ни разу не разговаривала с менеджером по кадрам наедине, с глазу на глаз, с тех пор как ее приняли на работу, и эта перспектива ее пугала. Мистер Лэм стоял за столиком службы работы с потребителями, разговаривая с покупательницей. Шеннон стала ждать, когда он освободится, то и дело нервно поглядывая на часы на стене, медленно отсчитывающие минуты.
Она не хотела, чтобы менеджер по кадрам заметил, что она надолго отлучилась с рабочего места.
Шеннон наблюдала за тем, как мистер Лэм разговаривает с покупательницей. Он всегда вызывал у девушки страх, и сейчас, с тех пор как его выбрали мэром, он казался еще более устрашающим. На собраниях мистер Лэм никогда не упоминал о своей новой должности, и остальные также предпочитали не говорить об этом, однако это сознание все равно присутствовало на заднем плане, наделяя его дополнительной властью помимо той, какой он обладал прежде.
На торжественном вечере в день выборов «Хранилище» предоставило бесплатную еду и выпивку, и многие пришли именно ради этого, а не чтобы отпраздновать победу. Шеннон помогала Холли обносить гостей мятными конфетами, сборище становилось все более шумным и буйным. Миссис Комсток, библиотекарша, сбросила с себя одежду и плясала в чем мать родила в отделе канцелярских принадлежностей. Мистер Уилсон, почтмейстер, затеял драку с Сонни Джеймсом в отделе одежды для мальчиков, а какую-то пьяную женщину вырвало на прилавок в отделе бытовых товаров. Но мистер Лэм сохранял невозмутимое спокойствие, оставаясь выше всего этого, абсолютно трезвый, полный самообладания, и самым ярким воспоминанием Шеннон о том вечере была картина того, как шумные, пьяные полуодетые люди дерутся друг с другом, а мистер Лэм, снисходительно усмехаясь, смотрит на них.
Шеннон не стала рассказывать своим родителям о том, что произошло в тот вечер, но она переговорила с Дианой, и та посоветовала ей уволиться из «Хранилища».
— Ты пошла работать туда от скуки, — сказала подруга. — На самом деле деньги тебе не нужны. Почему бы тебе не найти какое-нибудь другое занятие?
В это лето Шеннон виделась с Дианой все реже и реже, и не только потому, что у них не совпадал график работы. У Дианы, работавшей на своего отца, сложилось резко отрицательное отношение к «Хранилищу», подобное тому, какое было у родителей самой Шеннон, и тот же самый дух противоречия, побуждавший Шеннон защищать «Хранилище» перед своими родителями, заставлял ее вести себя так же по отношению к подруге.
— Мне нравится работать в «Хранилище», — холодно заявила она Диане. — Лучше я буду работать там, чем заниматься тем, чем занимаешься ты.
На самом деле ей не нравилось работать в «Хранилище». И она с гораздо большей охотой работала бы на отца Дианы, чем на мистера Лэма. Однако по какой-то глупой причине Шеннон не могла признаться в этом вслух. Даже Сэм, хотя та не раз прямо спрашивала ее об этом.
Вот почему их с Дианой отношения стали натянутыми.
Вот почему она поругалась с родителями относительно отпуска.
Снова взглянув на часы, Шеннон поймала себя на том, что руки у нее вспотели от напряжения.
Она раскаивалась в том, что устроилась на работу в «Хранилище».
Мистер Лэм наконец закончил разговор с покупательницей, и когда та ушла, с улыбкой повернулся к Шеннон.
— Шеннон, — сказал он, — от вашего перерыва осталось ровно пять с половиной минут. Чем я могу вам помочь?
Шеннон мысленно проговаривала то, что скажет, но все заранее приготовленные слова внезапно вылетели у нее из головы. Она не могла вспомнить, о чем хотела сказать, не знала, как попросить менеджера по кадрам уделить ей время.