После отречения Эдуарда VIII вступивший на престол Георг VI отказал ему в присвоении титула «Его Королевское Высонество» уо котором тот просил. Эдуард обиделся, и желание встретиться с Гитлером, чтобы показать, что «эта встреча будет носить государственныйхарактер» (курсив мой. — В. Л.), еще более окрепло. Он готов был идти на далеко идущий сговор с Гитлером. При встрече он настаивал, чтобы переговоры шли тет-а-тет. Гитлер, однако, взял с собой переводчика. Герцог, не желавший присутствия третьих лиц, настаивал, что в переводчике нет нужды, так как немецкий язык является для него родным. Эдуард понимал, что разговор может носить весьма деликатный характер, и не желал иметь свидетелей.

В начале войны герцога упрекали в том, что он выдавал секреты, касавшиеся расположения союзных войск, сведения о французских оборонительных позициях. Немецкий посол в Гааге утверждал впоследствии, что герцог передавал в Берлин важную для Германии информацию военного характера. В феврале 1940 года в печати появились сообщения, что герцог Виндзорский передал немцам данные о расположении английских и французских войск в Бельгии, и в соответствии с этим Гитлер отдал приказ о некотором изменении планов будущей битвы. Немецкие документы, опубликованные впоследствии, свидетельствовали о планах герцога по заключению Англией сепаратного мира с Германией.

Гитлер, зная об отношении герцога к фашистской Германии, вынашивал планы после поражения Британии восстановить на английском троне Эдуарда. Все это в подробностях стало известно после окончания войны, но можно предполагать, что сведения об этом содержались в документах, изъятых Блантом.

Черчилль, имея определенные данные о предательской политике герцога, «сослал» его на Багамские острова, предоставив ему должность генерал-губернатора Багамов, надеясь тем самым изолировать его. Перед отъездом на Багамские острова герцог встретился с одним португальским банкиром, близким к немцам, и, высказывая ему свои симпатии и восхищения фюрером, говорил, что готов «выступить» и по условленному паролю вернуться с Багам в Лондон. Значительную роль в этих переговорах играл и немецкий посол в Лиссабоне. Даже с Багамских островов герцог дал телеграмму упомянутому португальскому банкиру и просил его «дать знать, когда ему надо будет действовать».

Когда пять лет спустя эта телеграмма была обнаружена Блантом и стала известна в Букингэмском дворце, то она вызвала шок. «Король очень взволнован из-за документов герцога Виндзорского и захваченных немецких документов», — записал в своем дневнике сэр Александр Кадоган, постоянный заместитель министра иностранных дел. (Видимо, король, обеспокоенный возможными отрицательными последствиями, счел необходимым посоветоваться с Министерством иностранных дел.) Есть косвенные данные о том, что бумаги, изъятые Блантом, содержали и документы, раскрывавшие существо переговоров Гитлера с герцогом. Это подтвердили и американские офицеры, знакомившиеся с этими материалами.

«Взрывной» характер захваченных бумаг стал известен и генералу Эйзенхауэру. Он поручил послу Уинанту и офицерам своей разведки исследовать их. Документы были, по соглашению четырех союзных государств — США, СССР, Англии и Франции, их общей собственностью (кроме подлинников были и снятые немцами копии). И ими должны были распоряжаться четыре страны-победительницы. Однако генерал Эйзенхауэр сделал исключение для досье герцога и герцогини и передал его англичанам. Впоследствии, чтобы оправдать этот акт, было придумано и объяснение: «документы» представляют собой фальсификацию, состряпанную немцами, чтобы ослабить союзные западные страны и рассорить их. Видимо, это была согласованная с англичанами позиция. Черчилль заявил, что «документам доверять нельзя, так как они могут принести огромный вред». Есть сведения, правда неподтвержденные, что американцы предварительно микрофильмировали их.

Один из английских историков, профессор Лондонского университета Д.Е. Уатт утверждал, что к 1948 году из «центра документов, захваченных союзниками», в Англию прибыло 400 тонн немецких материалов. Однако среди них не было досье о встречах герцога с Гитлером в Берхтенсгадене. Это поразило английских историков. Ясно было, что над этими документами уже «поработали», и точно сказать, какие документы исчезли, было невозможно. Когда премьер Британии, занимавший этот пост после У. Черчилля, лейборист К. Эттли ознакомился с некоторыми деловыми бумагами и письмами этого архива, он согласился с высказанным английской разведкой мнением, что публикация их «может причинить Англии огромный вред». Имелось, конечно, в виду, что они в невыгодном свете показывают английскую монархию и английскую политику.

Хотя англичанам удалось изъять самые опасные для монархии документы, оказалось, что и те материалы, которые попали американцам и стали известны американским и английским историкам, были настолько опасны для Короны, что Георг VI перед смертью высказал мнение: если нельзя избежать их публикации, то его брат, герцог, должен быть своевременно предупрежден о них. Из этого беспокойства можно сделать вывод, что если даже менее опасные документы внушали такой страх Короне, то публикация изъятых из общих архивов бумаг могла оказаться катастрофической для нее.

Недаром Елизавета II, обеспокоенная тем, что американцы могут опубликовать документы, касающиеся англо-германских отношений периода кануна войны и самой войны, попавшие в их руки, обратилась за месяц до своей коронации с личным секретным письмом к Д. Эйзенхауэру, в то время уже ставшему президентом США. В своем письме, которое начиналось словами «Мой дорогой друг», она призывала употребить всю его власть, чтобы предотвратить обнародование документов, касающихся этой темы. Публикация документов, писала она, создаст впечатление, что герцог был в тесной связи с германскими агентами, выслушивал их предложения, которые были направлены против английской короны.