Мы с Жекой поспешили за ним. Некоторое время шли молча. Потом Васька сжал левой рукой пальцы правой и сказал, глядя в сторону:

— Ты, это, его не слушай. Ты, если хочешь знать, самая необыкновенная… Взять хотя бы и то, что с нами возишься. А я пятерку достану, и твой портрет чтоб нарисовали. Я его себе заберу.

— Зачем тебе мой портрет, Васька? — удивилась я.

— Значит, надо! — отрезал Васька.

— С ума сойти! — улыбнулась я. — Сколько тебя знаю, ничего, кроме ругани, не слыхала. И вдруг что-то хорошее мне сказал. Я прямо балдею…

— Смейся, смейся, — зло прервал меня Васька. — С чего это я буду всякие хорошести говорить, если мне в жизни никто никогда доброго слова не сказал? А? Вот только художник ентот — типаж, говорит. Дак то еще тоже неясно — похвалил или обругал?..

— Вась! — с чувством сказала я. — Хочешь, я тебе много-много слов хороших скажу? Я так сразу не могу, но ты чуть-чуть подожди, и я придумаю. У меня фантазия богатая…

— Пошла ты со своей фантазией! — окончательно обозлился Васька и надолго замолчал.

— Я устал, — сказал Жека и потянул меня за рукав. — Пойдем вон там посидим, на скамеечке.

— Пойдем, — согласилась я, сворачивая к Казанскому собору.

Жека, конечно, вполне мог устать, но, скорее всего, он просто хотел вволю насмотреться на фонтан. Мрачный Васька плелся следом за нами.

Я присела на краешек скамейки и огляделась. Почти все скамейки были заняты. На них сидели разноцветные люди и все что-то ели или пили. Мне тоже захотелось есть. Но денег у нас не было. Я отвернулась от жующих людей и посмотрела вбок и назад. Там два мальчика-грузина фотографировались в игрушечном старинном автомобиле. Они толкали друг друга — наверное, спорили, кто сядет за руль. Поодаль стояла высокая женщина в темном платье, наверное их мать, и с улыбкой смотрела на них. Улыбка у нее была грустная и такая мудрая, как будто она видела насквозь все, что было, и все, что будет. Мне вдруг захотелось подбежать к ней, упасть на колени и просить ее помочь мне, то есть Жеке и Ваське. Это было страшно глупое желание, и я заставила себя не смотреть в сторону грузинской семьи.

Жека сидел на бортике бассейна и, раскрыв рот, смотрел на фонтан. Мимоходом обнюхав мои ноги, бесшумно пробежал коричневый сеттер с янтарными глазами. В сеттере было что-то ненастоящее.

— Смотри, он похож на тень отца Гамлета, — сказал кто-то рядом.

Я подняла глаза и увидела, что рядом с нами сидят Боб и девушка с пушистой косой. Они ели мороженое. Боб грыз его белыми зубами, поднимая губы, а девушка осторожно слизывала розовым язычком. Девушке, кажется, совсем не нравился Боб. Когда он сказал про сеттера, она чуть пожала плечами и отвернулась, показывая, что ей вовсе не смешно. Тогда, чтобы поддержать авторитет Боба, я громко рассмеялась. Девушка и Васька взглянули на меня с удивлением, а Боб с благодарностью.

Жека убежал за колоннаду, и мы с Васькой пошли за ним. Оглянувшись, я увидела, что девушка с пушистой косой и Боб тоже поднялись со скамейки. Они не смотрели друг на друга, но почему-то чувствовалось, что они вместе. Словно ниточка какая-то была натянута между ними…

В тени колоннады на ступенях сидело несколько парней. У одного из них в ушах висели просверленные серебряные монеты. У другого на стриженой голове была выбрита дорожка, похожая на пролив в озерных камышах.

— Чего это они? — громко спросил Жека, указывая на парней пальцем.

— А-а! Дурят! — отмахнулся Васька и покрутил пальцем у виска.

— Чего-чего?! — Один из парней приподнялся и выразительно упер руки в колени, а я подивилась Васькиной бездумной храбрости. — Чего это он нарывается?

— Хочешь, ноги на уши навешу? — почти ласково спросил парень с монетой в ухе.

— Велик почет! — нагло усмехнулся Васька. — А ты лучше серьгу подари!

— А на что тебе? — заинтересовался парень.

— А вот им, — Васька указал на нас с Жекой, — мороженого куплю.

— А чё? — сочувственно спросил парень. — Мамаша не субсидировала?

— А я детдомовский, — сказал Васька. — У меня мамаши нет. И у него тоже.

Парень внимательно оглядел Ваську, нахмурился, внезапно снял монету с крючка и на открытой ладони протянул Ваське:

— На, бери!

— А я возьму! — Васька сжал монету в кулаке.

— Только, слышь, ее пожалуй, не возьмут, — неуверенно сказал хозяин серьги. — Порченая она. С дыркой.

— Ну, это мы мигом, — вступил в разговор полубритый парень, выплюнул на ладонь жвачку, отобрал у Васьки монету и быстро заклеил дырку. — Во! Как новая! Иди, пользуйся!

— Пошли! — сказал Васька и зашагал прочь.

— Спасибо! — вежливо сказала я странным парням.

— На здоровье! — захохотали они.

Жека прыгал вокруг Васьки, стараясь разглядеть картинку на монете.

В кафе мы отстояли довольно большую очередь.

— Три по сто с сиропом, — сказал Васька и протянул пять рублей продавщице.

Она швырнула монету на тарелочку и уже почти взялась за круглый черпачок, которым достают мороженое, но что-то то ли в Ваське, то ли в бывшей серьге привлекло ее внимание, и она снова взяла в руки злополучные пять рублей. Ковырнула ногтем залепленную дырку, изумленно взглянула на вылезшую жвачку и вдруг закричала пронзительно и визгливо: