Жанна поднялась наверх и убедилась, что Мадлен снова заняла свою голубую комнату и закрыла дверь на ключ. Анри дома не было, но, спускаясь, Жанна через окно увидела свет в коридоре.

Она прошла через двор, толкнула застекленную дверь и обнаружила мальчишку, сидящего за рабочим столом отца, положившего голову на согнутые руки и плачущего горючими слезами. От него тоже пахло вином. Когда Жанна дотронулась до него, он поднял голову, но не оттолкнул тетку.

— Они ушли? — спросил он театральным голосом, делая вид, что сдерживает слезы.

— Ушли. Они все ушли.

Он усмехнулся:

— Какая комедия! Они пришли хоронить моего отца, который был или другом или родственником, потом они ели, пили, курили сигары и набили ими свои карманы, а в конце стали рассказывать всякие свинские истории. Бедный папа! А все это время моя мать…

— Остановись, Анри!

— После всего — я ничем не лучше нее. Где я был, когда папа умер? Чем я занимался? И вот теперь я здесь, на месте своего деда, и я ни на что не годен. Сегодня все, похлопывая по спине, повторяли мне: «Вот ты и мужчина, Анри! На тебе лежит ответственность. На тебя рассчитывают! «

Из-за выпитого вина окружающий мир виделся ему как сквозь увеличительное стекло, и его голос, жесты, чувства становились преувеличенными.

— Вы-то сильный человек, тетя Жанна! Из-за этого вас и ненавидят, я тоже иногда испытываю к вам ненависть. Точнее говоря, я хотел бы ее испытывать, потому что вы никому на свете не делаете мелких гадостей.

— Ты так думаешь? — спросила она, чуть не засмеявшись.

— А вот я трус. Полагаю, что я похож на маму. Мад презирает маму, а я знаю, что мама не виновата. Разве это мамина вина, тетя, что она такая?

— Нет, Анри.

— Ну а я? Это моя вина? Способен ли я когда-нибудь стать таким человеком, как отец? Вы думаете, что он по трусости покончил с собой? Сегодня были и такие, которые утверждали, что он сделал это из-за плохого состояния дел.

— Никто не знает правду…

— Вы тоже?

— Я тоже.

— Вы любили его?

— Да.

— Может быть, я тоже полюблю вас.

Устыдившись своих слов, он попытался усмехнуться:

— Вот видите, я начал говорить как мама. Лучше я помолчу.

— Иди.

— Да.

На свежем воздухе двора он, должно быть, раскис, потому что произнес снова ребячьим голосом:

— Я еще немного побуду здесь. Вы не возражаете?

На улице было еще не совсем темно, но когда Жанна через окно кухни взглянула на Анри, то увидела лишь неясный силуэт в полутьме, и ей показалось, что его тошнило у подножия липы.

— Ты действительно не хочешь отдохнуть?

— Не раньше, чем дом снова приобретет нормальный вид.

И она опять принялась за уборку, постоянно чувствуя на себе любопытный взгляд Дезире. На самом-то деле Жанна осознавала, что стоит ей остановиться и передохнуть, сил включиться в работу снова уже не хватит. В таком состоянии она пребывала уже три дня, и ей случалось задаваться вопросом: как это, сойдя с поезда, она могла считать себя крайне уставшей? Казалось невероятным, что, например, на вокзале в Пуатье она прижимала к груди руки, ожидая, что сейчас умрет.

Потом ей не оставили ни минуты передышки. Если выпадал случай присесть в надежде хоть чуть-чуть передохнуть, то сразу появлялся кто-нибудь, кому она была нужна, или принимался кричать малыш, или звонил телефон, или… Хотя, по правде говоря, с места ее срывала просто внутренняя потребность идти дальше и никогда не позволять пружине ослабнуть.

— Боб спал спокойно?

— Да.

— Его мать не вернулась?

Алиса вернулась только в девять вечера, никак не объяснив столь долгое отсутствие; вероятно, по дороге она встретила какого-нибудь знакомого парня, потому что пришла она с оживленным лицом и размазанной губной помадой.

— Я не голодна, — объявила она. — Сегодня и так слишком много ели.

Пойду наверх.

— Всего доброго, Алиса.

Алиса знала, что обе женщины заняты изнурительной работой, но делала вид, что не замечает этого.

— Ты не ложишься, Анри?

Он угрюмо бродил по комнатам первого этажа, ощущая тяжесть в желудке, и время от времени смотрел, чем занимаются тетка и Дезире. Несколько раз он машинально прихватывал на кухню стакан или пепельницу, оставленную на подоконнике.

— Сейчас пойду ложиться.

— Поднимись со мной. У меня к тебе поручение.

Он был смущен таинственным и искушающим видом Алисы, потому что каждому было ясно, что речь шла об обычной девчоночьей истории. Однако, не посмев отказать, он пошел с ней, пожелав тетке спокойной ночи, но из стеснительности сделав это довольно сухо. Из-за Боба они вдвоем закрылись в комнате Анри.

— Ну вот! — вздохнула Дезире. — Теперь мы спокойны.

Было забавно наблюдать, как Дезире, учившаяся в той же монастырской школе, что и Жанна, легко приняла манеру поведения, больше того — склад ума служанки. Даже по отношению к старой подруге ее манеры мало-помалу всего за три дня — изменились. Она больше не держалась с прежней фамильярностью и — особенно — откровенностью. Ей, конечно, случалось, скажем, за спиной Луизы посылать Жанне раздраженные или ироничные знаки или пожимать плечами, когда Алиса проходила мимо. Но, будучи вынужденной работать на других, она вошла, так сказать, в этот образ; и хотя Жанна с утра до вечера ходила в переднике и бралась за любую самую грязную работу, для Дезире она так и оставалась до конца непонятной.