— Как-кое время? Какое там время?

Абит положил альчики на стол, выравнивая их так, как упали. Пальцем коснулся вершины веера.

— Концы мгновений смотрят на ветку. Значит, все будут живы. А если б легла вот так, — он отодвинул кость и чуть повернул, — кто-то остался бы в горных снегах. Вот луч времени одного из охотников. Ушел в пустоту.

— Какой луч? — заревел Нартуз, — это собака! Смотри, убогий, вот хвост!

Он тыкал в рисунок согнутым пальцем и тяжело дышал, волнами гоня от злого лица острый запах квашеной черемши и хомячьего лука. Все притихли, и в настороженной тишине Бииви тихонько сказал, будто раздумывая:

— Нартуз увидел хвост…

И вдруг факелы вспыхнули, мелькая испуганным пламенем в потоках быстрого воздуха, взвихренного жестами грязных рук и мужским хохотом.

— Хвост! Хво-хв-фост! Нашел там, а?

— Ты долго смотрел, а, Нарт? Может и под хвост глядел?

— Нюхал! Чтоб уж точно!

— Собака! Аааа!

— Ыыы…

Красный от злости Нартуз ступил было вперед, надвигаясь на Абита, но вспомнил о стакане, что так и держал в руке, сунул внутрь пальцы и, наугад ухватив, ткнул в светлое лицо еще один неровный кубик.

— Слива… слива говоришь? А это что? А?

— Рыбалка, — безмятежно ответил Абит, — видишь, сколько маленьких точек? Если выпадает этот знак, нужно стаскивать лодки, а лес и охота пусть ждут.

Зарычав, Нартуз размахнулся, кости веером полетели из глубокого нутра. Швырнув на пол стакан, мужчина раздавил его подошвой. И снова двинулся грудью на Абита. Все молчали, жадно глядя. Горячий воздух нестерпимо вонял. Мужской пот, возбуждение, тяжелые запахи квашеной зелени и резкий запах сгорающей смолы.

Абит смотрел на противника и, когда тот подошел совсем близко, взмахивая рукой для удара, сделал невидимое движение, будто волна прошла по светлой сильной фигуре, и чуть наклонилась голова, разглядывая лежащего у ног врага. Скорчившись, тот дергался, пряча в колени голову, а ухо заливала багровая кровь.

— Э-э-э! — грозно сказал Харута, сделал шаг вперед и отступил. Подумал и повторил, уже с вопросом:

— Э-э-э?

— Сейчас встанет, — утешил его Абит, — это легкая кровь, сразу из-под кожи.

Протянул руку, но Нартуз, отбрасывая ее, встал сам и, покачиваясь, уставился на соперника.

— Утром — умрешь, — прошипел невнятно.

Абит молча смотрел поверх тяжелого плеча на дальний выход из пещеры, затянутый шкурами. Не ответив, пошел к стене, сел, подтягивая колени и, положив подбородок, прикрыл синие глаза.

Нартуз повернулся и ушел к столу, тяжело сел, отшвыривая ногой остатки стакана, сгреб альчики, рассыпанные по столу. Тойры ждали, прислушиваясь. Когда занавесь отошла в сторону, сгрудились перед столом, и, приветствуя вошедшего жреца Охотника, становились на колено, запрокидывая головы, ждали милости прикосновения к горлу. И после, вставая, отходили к стене.

— Что ваш гость? — цепкие глаза Охотника ползали по сердитому лицу Нартуза, — как ведет себя?

Тойр тяжело встретил взгляд, поднял руку, вытирая со щеки подсыхающую кровь. Ответил уверенно:

— Сидит пнем. Будто сдох еще зимой.

— Забрать его для наказания? — жрец рассматривал стесанную скулу тойра.

— Это? Не-е-е! Это Харута, чтоб его. Не схотел лаять собакой, как выпали кости, я и говорю, ах ты говняная гниль…

— Хватит. С Харутой сам разберешься.

— Разберусь. Мой жрец, мой Охотник.

— Пня возьмете завтра на рыбалку. Пусть таскает большую сеть, что пропадать силе.

— Да мой жрец, мой Охотник. Я его поучу, будет мягкий как лесной мох.

— Хорошо.

Еще раз глянув на безучастное лицо Абита, жрец осмотрел тупые лица тойров, замерших в ожидании конца разговора, и усмехнувшись, вышел. Закачалась, ложась на место, тяжелая штора.

Тойры зашептались, оглядываясь на Абита и переводя взгляды на Нартуза.

— Ты чего про собаку снова! — заговорил обиженным голосом Харута, — то не мне собака выпала, а этому. Который сидит пнем. Пень который.

— Заткнись, — Нартуз сел к столу, подвинул к себе толстый кувшин с кислым вином.

— Значит так, если кто скажет жрецам, что этот пень болтает, убью. Кишки вырву собакам. Если спросят — сидит, молчит. Одно слово — пень. Ясно?

Тойры закивали.

— Ясно? — с угрозой обратился Нартуз отдельно к Харуте.