До Южных Небесных Врат оставался километр пути (это только по вертикали), а мир уже потерял привычный облик. Второй раз за день нашим взглядам открылась бескрайняя облачная равнина и озаренные полуденным солнцем вершины. Только теперь мы любовались пейзажем каждые триста шагов – когда останавливались для передышки. Град Мира Тайань пропал из виду, он остался внизу, в пятнадцати тысячах ступеней от нас, за ледниками и скалистыми обрывами. Сообразив, что благодаря ларингам мы снова как бы остались с Энеей наедине, я спросил:

– Как дела, детка?

– Устала, – сказала Энея, улыбнувшись под прозрачной маской.

– Ты бы сказала, куда мы направляемся.

– В храм Нефритового Императора. Он на вершине.

– Так я и думал. – Я поставил ногу на ступеньку. Лестница проходила под обледеневшим скальным козырьком. Я знал, что, если оглянусь, непременно закружится голова. Такой подъем в тысячу раз хуже полета на дельтаплане. – А не скажешь, зачем мы взбираемся к храму Нефритового Императора, когда все вокруг летит к чертовой матери?

– Что летит к чертовой матери?

– Немез и ее клоны идут за нами по пятам. Церковь явно собирается перейти к решительным действиям. Все рушится. А мы совершаем паломничество.

Энея кивнула. Хоть воздух и был невероятно разрежен, ветер ревел у нас в ушах. Мы вошли в струйное течение и продвигались вперед, наклонив голову и согнувшись, будто под тяжким бременем. Интересно, о чем сейчас думает А.Беттик?

– А почему бы нам не вызвать Корабль и не смыться? – спросил я. – Если мы все равно собираемся отвалить, лучше отвалить поскорее.

В темных глазах Энеи отразилась насыщенная синева потемневших небес.

– Как только мы вызовем Корабль, на нас тут же гарпиями налетит два десятка боевых звездолетов Имперского Флота. Мы пока не готовы.

– А если мы вскарабкаемся сюда, – я указал на крутую лестницу, – то будем готовы?

– Надеюсь, – тихо сказала она. Наушники донесли до меня шелест ее тяжелого, хрипловатого дыхания.

– А что там, наверху, детка?

Мы одолели триста ступеней и остановились отдышаться, слишком усталые, чтобы наслаждаться красотами пейзажа. Мы поднялись до верхних границ атмосферы. Небо сделалось почти черным, и на нем сияли самые яркие звезды. Одна из малых лун стремительно восходила к зениту. Или это вражеский корабль?

– Не знаю, что мы там найдем, Рауль, – устало ответила Энея. – Передо мной мелькают события… снятся… снова и снова… а потом снится то же самое, но по-другому. Я не люблю об этом говорить, пока не увижу, какая именно возникнет реальность.

Я понимающе кивнул – но, если честно, я ничего не понял. Мы снова двинулись вверх.

– Энея! – позвал я.

– Да, Рауль.

– Почему ты не позволила мне принять… ну, ты понимаешь… причастие?

Она поморщилась:

– Ненавижу это название.

– Знаю, но все это так называют. Ну, скажи хотя бы… почему ты не позволила мне выпить того вина?

– Для тебя – еще не время, Рауль.

– Почему?! – Гнев и разочарование снова поднялись в душе, смешиваясь с бурлящей в ней любовью.

– Ты ведь знаешь четыре ступени, о которых я говорю… – начала она.

– Язык мертвых, язык живых… ну да, ну да, знаю я эти твои четыре ступени! – Я опустил свою очень реальную ногу на очень реальную мраморную ступень, чтобы сделать еще один очень реальный шаг по очень реальной и очень бесконечной лестнице.

Энея только улыбнулась.

– Эти вещи… они слишком захватывают в первое время, – тихо сказала она. – А мне сейчас нужно, чтобы ты был предельно собран. Мне нужна твоя помощь.

А вот это звучало вполне разумно. Протянув руку, я коснулся ее спины. А.Беттик обернулся к нам и кивнул, словно одобряя подобное взаимопонимание. Мне даже пришлось напомнить себе, что он не слышит радиопереговоров.

– Энея, – негромко спросил я, – ты новый мессия?

– Да нет, Рауль. – Она вздохнула. – Я никогда не говорила, что я мессия. Никогда не хотела быть мессией. Сейчас я просто усталая женщина… У меня раскалывается голова… и живот болит… у меня первый день цикла…

Я ошарашенно моргнул. Черт! Встретиться с мессией и тут же узнать, что он, то есть она, страдает от того, что в древности называли месячными.

– Я не мессия, Рауль, – с усмешкой повторила Энея. – Я просто избрана, чтобы быть Той-Кто-Учит. И стараюсь учить, пока… пока могу.

Что-то было такое в ее словах… У меня мучительно засосало под ложечкой.

– Понял, – сказал я.

Еще триста ступеней осталось позади, и снова мы остановились, жадно глотая воздух. Я посмотрел наверх. Южных Небесных Врат не видно. Едва перевалило за полдень, а небо абсолютно черное. Горят тысячи звезд. Они почти не мерцают. Я осознал, что ураганный рев и свист струйного потока почти стих. Тай-Шань – высочайший пик Тянь-Шаня, он заходит в верхние границы атмосферы. Если бы не гермокостюмы, наши глаза, барабанные перепонки, легкие давно лопнули бы. Наша кровь вскипела бы. Наш…