– Боже милосердный, – прошептала София, все еще прижатая к плиткам стены под теплыми струями.

Курцу вдруг почему-то захотелось узнать, какова вместимость резервуара горячей воды в этом доме. Подождав немного, София поцеловала его и снова начала двигаться.

– Я не почувствовала, как ты кончил. Ты не хочешь кончать?

– Чуть позже, – сказал Курц, приподнимая ее.

София снова застонала, когда он покинул ее чрево. Схватив его за мошонку, она прижала к нижней части живота пульсирующий член.

– О господи, – сказала она, улыбаясь, – можно подумать, это я провела в тюрьме двенадцать лет.

– Одиннадцать с половиной, – поправил Курц.

Он выключил воду, и они стали вытирать друг друга. Полотенца были мягкими и пушистыми.

Вытирая ему между ногами, София заметила:

– Он у тебя по-прежнему твердый, будто камень. Как ты можешь терпеть?

Вместо ответа Курц поднял ее на руки и понес в спальню.

Было уже пять часов утра, когда они наконец оторвались друг от друга. Они лежали рядом в кровати, на взгляд Курца, размерами в точности соответствовавшей камере, в которой он сидел.

София закурила и предложила ему сигарету. Курц покачал головой.

– Некурящий уголовник, – сказала она. – Первый раз о таком слышу.

– А если смотреть в тюрьме телевизор, – сказал Курц, – может сложиться впечатление, что на воле все давно бросили курить и теперь судятся с табачными компаниями. Наверное, на самом деле это тоже не так.

– Да, на самом деле это не так, – подтвердила София. Поставив маленькую эмалированную пепельницу на прикрытый одеялом живот, она стряхнула пепел. – Итак, Джо Курц, зачем ты пришел к моему отцу, предлагая свое бесполезное расследование.

– Оно не бесполезное. Я знаю свое дело.

Сделав глубокую затяжку, София покачала головой:

– Я имела в виду предложение найти Бьюэлла Ричардсона. Тебе известно не хуже меня, что он на дне озера Эри или под слоем бетона толщиной четыре фута.

– Да.

– В таком случае почему ты предлагаешь найти его и привести к отцу?

Курц потер глаза. Его начинало клонить в сон.

– Должен же я как-то зарабатывать на жизнь.

– Пока что от твоих усилий мало толку. Наведался в гости к вдове Бьюэлла – которую, судя по всему, убили сразу же, как только ты ушел, – и искалечил бедного покойного Карла.

– Покойного? – удивился Курц. – Карл умер?

– В больнице у него начались какие-то осложнения, – небрежно произнесла София. – Что рассказал тебе Героин про угоны грузовиков и исчезновение Ричардсона?

– Достаточно, чтобы я понял, что на самом деле все гораздо сложнее, чем кажется, – ответил Курц. – Или кто-то наезжает на твоего отца, или тут идет какая-то серьезная игра.

– Ты кого-нибудь подозреваешь? – спросила София, гася сигарету и глядя Курцу прямо в глаза.

Одеяло сползло с ее груди, но она даже не попыталась его поправить.

– Естественно, – сказал Курц. – Разумеется, адвоката Майлза. Всех ближайших помощников твоего отца с чрезмерными амбициями.

– Все, у кого были хоть какие-то амбиции, ушли после того, как папа удалился от дел.

– Да, знаю, – сказал Курц.

– Значит, остается один Майлз.

– И ты.

София не стала притворяться, изображая гнев.

– Естественно. Но зачем мне затевать эту грязную игру, если я все равно унаследую деньги папы?

– Хороший вопрос, – заметил Курц. – Теперь мой черед. Ты сказала, что можешь мне сообщить, кто меня подставил.

София покачала головой:

– Точно мне неизвестно, но если в деле замешан Майлз, ты должен опасаться некоего Малькольма Кибунта и его ненормального белого дружка.

– Малькольм Кибунт, – повторил Курц. – Не знаю такого. Описать можешь?

– Бывший «мясник» из Филадельфии. Огромный, черный, злой, словно ужаленный змеей мормон. Ему лет тридцать с небольшим. Бреет голову наголо, но носит маленький паричок. Ходит в черной коже, весь обвешанный золотом. В переднем зубе у него вставлен бриллиант. Я видела этого типа всего один раз. Думаю, Леонарду Майлзу вряд ли известно о том, что я знаю об их отношениях с Кибунтом.

– Не буду спрашивать, откуда ты это знаешь, – сказал Курц.