– Я… мне кажется, эволюция не совсем так действует, – робко возразила Сентябрь.

– Да? А тебя случаем не Чарли Дарвин зовут?

– Нет, я просто…

– Выживает тот, кто быстрее успеет украсть необходимое, девочка!

– Я хочу сказать, что люди эволюционировали не так…

– А это уж ваша забота. На моей стороне факты, а на твоей одна дурацкая болтовня. Пусть каждый эволюционирует, как ему угодно, вот и весь мой сказ. А что до того, что нас мало, так твоих тут совсем нет, и нечего тебе совать нос в наши семейные дела.

Паромщик выудил из кармана трубку, сделанную из сердцевины кукурузного початка, и щелкнул пальцами. Из трубки пошел дымок, и запахло совсем как на кукурузном поле после дождя.

– А ежели желаешь эволюционировать, мой тебе совет: беги и спрячься в трюме.

– Что? Почему?

– Этого мне говорить нельзя. Все дело в том, что ты не знаешь, когда собирают десятину. – Паромщик внезапно подмигнул с веселой хитрецой, какой Сентябрь совсем не ожидала от эльфа. – Гляди-ка ты, – ухмыльнулся он. – Вот я и проговорился.

Сентябрь и впрямь захотелось убежать и спрятаться, но она не могла оставить своего алого чешуйчатокрылого друга. К тому же, несмотря на то что с иерархией получилось так удачно, про десятину она ничего не поняла. Так Сентябрь и стояла с открытым ртом, когда паром, вздымая брызги, вдруг замер посреди ревущей реки.

– Говорил же я тебе, но у тебя в одно ухо влетает, в другое вылетает, – вздохнул паромщик и оставил свой шест, чтобы поприветствовать шестерых высоких мужчин, которые по-пиратски карабкались по канатам и запрыгивали на палубу.

Все они были одеты лишь в серебряные перчатки с крагами и ножные латы, и у каждого вместо человеческой головы красовалась черная лошадиная.

Главарь с большим кольцом в носу, как у быка, произнес глубоким, раскатистым голосом:

– Чарли Хрустикраб, глаштины пришли требовать свою десятину по Закону и Праву Рыночной торговли!

– Да слышу, старая ты кляча, – проворчал паромщик, – небось не глухой. Получил еще утром повестку и все прочее. Не надо уж так официально.

Волшебный народ собрался на верхней палубе, дрожа и прижимаясь друг к другу в молчаливом ужасе. Все уставились себе под ноги, лишь бы не смотреть в глаза людям с лошадиными головами. Сентябрь разглядела в толпе Аэла, который качал огромной головой и тщетно пытался притвориться совсем невидимым.

– Детей вперед! – заревел один из пришельцев.

Грубые руки схватили Сентябрь, потащили и выстроили вместе с десятками других малышей прямо перед глаштинами, чьи глаза сверкали голубым и зеленым огнем. Сентябрь тоже опустила глаза и увидела рядом дрожащую малышку-оборотня. От страха на ее голове то появлялись, то исчезали шакальи уши. Сентябрь взяла девочку за руку и легонько стиснула.

– Не меня, – шептала девочка, – пожалуйста, только не меня.

Глаштины ходили вдоль строя, заглядывая каждому ребенку в глаза. Предводитель внимательно посмотрел на Сентябрь и даже приподнял ее подбородок, чтобы проверить зубы, но все же отправился дальше. Мужчины с лошадиными головами посовещались.

– Эта! – воскликнул предводитель, и вздох облегчения пронесся по толпе. У Сентябрь перехватило дыхание: она была уверена, что он показывал прямо на нее.

Но он показывал не на нее.

Малышка-оборотень завизжала в безудержном животном страхе. Она обернулась шакалом и, карабкаясь по ногам и спине Сентябрь, забралась к ней на плечи и ухватилась хвостом за шею.

– Нет, нет! – плакала она, крепко прижимаясь к Сентябрь.

– Что происходит? – едва не задохнулась Сентябрь, сгибаясь под тяжестью девочки-шакала.

– Она – десятина, и ничего с этим не поделаешь, – сказал паромщик Чарли Хрустикраб. – Пора бы уже повзрослеть и вести себя достойно. Паром проходит через территорию глаштинов. Они имеют право взимать плату. Никто не знает, в какой день они придут и кого выберут, но вам же всем надо в город, верно?

– Нет! Не я! Не забирайте меня! Мамочка, пожалуйста! Где моя мама?

Сентябрь увидела ее маму: черный шакал с золотыми ушами лежал на боку около одного из шезлонгов, в ужасе закрыв морду лапами.

– Это страшнее всего на свете! – Малышка прильнула к Сентябрь.

– Это эволюция, крошка. Прими как данность.

– Что они с ней сделают?

– Не твое дело, – огрызнулся предводитель глаштинов.

– Они меня съедят, – взвыл шакаленок. – Утопят! Запрягут и заставят таскать паром через реку туда-сюда!

– А что, хорошая идея, – оскалился еще один глаштин. Сентябрь только сейчас заметила, что все они сжимали в кулаках вожжи и отвратительные удила.

– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, – всхлипывала малышка, с бешеной скоростью оборачиваясь то шакалом, то девочкой, то снова шакалом, только белки глаз сверкали. Сентябрь подняла руки, чтобы приласкать ее и успокоить, вытащила когти из своих волос и убрала хвост с шеи. Теперь она качала щенка шакала на руках, хотя и неуклюже, потому что щенок был совсем не маленьким. С каждым всхлипом мордочка превращалась в личико и обратно.