— Без книг, — сказал один Окунёк.

— Без, — подтвердил другой.

Лица у обоих стали замкнутыми. Они не хотели ничего рассказывать, это было очевидно. Так и не узнали ни учительница, ни воспитательница, что же сделал дядя Микола с Окуньками.

Исчезновение Чикота

Второклассники готовили уроки. Окна были открыты. С моря дул сильный влажный, тёплый ветер. Слышно было, как перекатываются и обрушиваются на берег волны. Начинался шторм.

Ветер метался по саду, гнул деревья, врывался в класс и ворошил тетради на партах. Любовь Андреевна попробовала закрыть окна. Сразу стало душно. И она снова их распахнула, закрепив поплотнее крючки на рамах.

Облака, набрякшие дождём, который хотел, но не мог пролиться, занавесили всё небо. Они клубились и быстро неслись неведомо куда. В классе стало темно — пришлось зажечь электричество. В саду притихли и попрятались птицы.

Притихли и дети. Молча, копошились, сидя за партами. Большинство, еле-еле двигая ручкой, писало упражнение по русскому. Воронков без конца мучился над задачкой. Костя Жуков закончил все уроки и читал книгу. Матвей с сердитым лицом, высунув кончик языка, выводил в тетради заглавные буквы: чистописание он ненавидел.

Внезапно донёсся откуда-то крик. Казалось, его забросил в класс порыв ветра. Непонятно было, кто и что кричал. Но крик был испуганный, горестный. Ребята подняли головы.

— Кто-то плачет! — взволнованно проговорила Томка.

И правда где-то за стеной, может быть, под окном — шум ветра всё путал — раздался плач. Он становился громче, ближе…

Дверь класса распахнулась. Вбежала Стеша, вся в слезах.

— Матвей! — крикнула она. — Чикота нет! Клетка пустая!

Матвей вскочил, растерянный. Ребята, разинув рты, смотрели на него и на Стешу.

— Его съест кошка! — Стеша заплакала, уткнувшись в согнутый локоть. — А то… ветер забьёт… В такую погоду! Он отвык от… сво… боды!

Любовь Андреевна обняла её за плечи.

— Не плачь, не плачь! Не погибнет дрозд. Так, значит, клетка открыта?

— Открыта совсем. — Стеша всхлипнула. — Он погибнет!

— Да чего ради? Подожди… Матвей, ты был сегодня в Стешиной спальне?

— Я был, был! Но я, когда покормил Чикота, хорошенько закрыл дверцу!

Теперь Матвей часто заходил в спальню старших девочек, где на тумбочке возле Стешиной кровати стояла клетка с Чикотом. Под тумбочкой, в коробке, хранились запасы корма: ягоды, крошки, какие-то сушёные черьячки. Матвей смотрел, как Стеша кормит Чикота, слушал, как она с ним разговаривает.

— А разве Стеша тебе позволяет самому кормить дрозда и открывать клетку? — спросила Любовь Андреевна.

Нет, этого делать Стеша ему не разрешала. Матвей опустил голову. Потом вздёрнул её, воскликнул горячо:

— Но я закрыл клетку, закрыл! Не сердись, Стеша! Мне показалось, что он очень хочет есть. Я закрыл клетку!

Томка жалостливо вздохнула:

— Может быть, он и сам не заметил, как не закрыл.

— Он не нарочно! Не сердись на него! — стали просить Маруся Петрова и Клава Гущина.

— Да что вы, глупые девчонки! — вскрикнул Матвей. — Я же закрыл, я знаю!

— Вот что значит делать без спросу! — тонким голоском пропела Соня Кривинская.

— Эх ты, математик! — упрекнул Матвея Лихов. — Шляпа! Пропадёт теперь птица!

Матвей стоял красный, взъерошенный, губы его кривились и дрожали.

— Говорю же, что закрыл! — твердил он в отчаянии. — Я помню, как закрывал! Ещё мне показалось, что неплотно, я вернулся и проверил. Закрыл я!

— Я не сержусь. Ты ведь не нарочно, — пробормотала Стеша.

Но её широко расставленные, большие заплаканные глаза были полны упрёка. Матвей это увидел, зажмурился и разревелся: и Стеша ему не верит, а он помнит, отлично помнит, как закрывал клетку!

— Вдруг он… — внезапно произнёс Окуньков, на рубашке которого была приколота тряпочка с именем «Витя». — Вдруг он сам…

— Да, сам! — подхватил Окуньков Вова, мгновенно поняв брата. — Сам научился открывать дверцу.

— Этот дрозд, — пояснил Окуньков Витя. — Дрозды ведь умные.

— Они очень умные, дрозды! — поддержал брата Окуньков Вова.

Матвей перестал реветь и с восхищением уставился на близнецов. Оказывается, Окуньки-то совсем не дураки, а, наоборот, молодцы! Кто бы мог подумать?