— Ничего не будет худого, пойми! — негромко говорила учительница. — Никто тебя не собирается снимать. Света сказала не подумав. Кстати, ушла в слезах… А я, знаешь, почему задержалась? Хотела тебя попросить: вы мою белую лайку не сфотографируете? Красивая. Зовут Румка. Маня Стрельцова про неё хороший рассказик написала. Ира Сергеева ей помогла…

Костя вытер рукавом лицо:

— Что ж, можно, пожалуй. Мы уже кончили снимать, но, если рассказ готов, сделаем исключение. И знаете, рассказики, которые уже составлены… можно мы их вам покажем?

— Пожалуйста! Пожалуйста!

— Спасибо. Мы покажем. До свиданья.

Костя схватил свой портфель и ринулся в раздевалку. Скорей! Скорей! Не попасться бы на глаза знакомым ребятам — с зарёванной-то физиономией. А уж если кто из его звёздочки повстречается… он сразу скажет, что чуть не сломал ногу и ревел от боли.

Мы тоже хотим участвовать!

На другой день по дороге в школу Костю остановил оклик:

— Эй! Товарищ командир! Один момент!

Тёмный кудрявый чуб из-под меховой кепки, белозубая улыбка. Отец Тольки Акимова.

— Как мой сорванец себя ведёт, а?

— Хорошо ведёт. Он же вообще парень сообразительный.

— На проказы особенно… Чего не заходишь?

— Приду. Непременно.

Павел Акимов смущённо улыбнулся:

— А ты мне здорово помог, знаешь… Мальчишка, а вот… пронял! Бутылка мне сейчас ни к чему, как-то и не тянет.

— И пусть никогда не потянет. Ни за что! — твёрдо сказал Костя. — Я вам, дядя Павел, крепко верю.

Старший Акимов глянул пристально:

— Веришь, значит? Ну, добре… Беги, а то опоздаешь.

Уже сидя в кабинете ботаники, Костя подумал: «Здорово как, что Толькин отец бросил пить! Счастье просто. Серафима даже поправилась, поёт часто. И Тольке спокойнее живётся.

А услышал бы Павел Акимов, как меня вчера на сборе… Небось, не назвал бы командиром».

А верно это, что не выгонят его из вожатых? Тамара Георгиевна могла и не знать, что совет отряда решил окончательно. Знает, конечно, Генка. Но почему-то он не пришёл, заболел, что ли.

И Светка Кольцова, конечно, в курсе. Но на Кольцову Костя старался не смотреть. И сильно опасался, как бы Светка не прошипела, а то и не крикнула бы на весь класс: «Рёва!»

Первые две перемены Косте удавалось избегать Светы, а на третьей перемене он нос к носу столкнулся с ней у дверей столовой.

Оба сильно смутились. Потом Света сделала подчеркнуто-независимое лицо и заявила:

— Можешь взять в свою звёздочку Стрельцову, раз она хочет.

Костя чуть не брякнул: «Да Стрельцова и так наши сборы почти не пропускает». Но успел удержаться. Отошёл в сторону, чтобы не мешать идущим в столовую, и сказал:

— Я никого не переманиваю.

Света тоже отошла в сторону:

— Злишься?

— Не злюсь, а… уж очень ты напала. Будто я уж совсем… без понятия.

— Не выдумывай, Дёмин! — Света уже готова была вскипеть, но поспешно сбавила тон, произнесла почти шёпотом: — Да кто тебе говорит, что ты — без понятия? — И вдруг затараторила: — Ну, ладно, ладно, ладно! Признаю: я была не права. Работу твоей звёздочки посчитали хорошей. Так что совсем ты зря… расстроился.

— Да ну… Какая там хорошая!

— Что ты за человек! — возмутилась Света. — Тебя ни поругать, ни похвалить нельзя. Сразу топорщишься! Слушай, завтра в моей звёздочке репетиция. Через месяц общий сбор второго класса…

— Мы тоже хотим участвовать! — перебил Костя. — В общем сборе.

— А кто вам не даёт? Чудило! Приходи завтра на нашу репетицию. И звёздочку свою приводи. И всё узнаешь…

— Мы придём! Мы непременно придём! — сказал Костя.