– Там, впереди!

Над темным горизонтом показался гигантский айсберг. Соньер мчался прямо на него. Друзья уже успели благополучно миновать несколько сверкающих глыб, но это ледяное чудище простиралось в обе стороны на многие и многие мили, а его зубчатые гребни вздымались на высоту, недостижимую для летучей машины.

– Мы можем что-нибудь сделать? – спросила юная хозяйка Ардис-холла.

Опытный спутник лишь отрицательно промычал в ответ. Он понятия не имел, с какой скоростью движется диск, однако ее хватило бы на то, чтобы разбить машину с пассажирами вдребезги.

– А ты шевелил рукоятками? – чересчур спокойно поинтересовалась Ханна.

– Бесполезно, – вздохнул Харман.

– Пора прыгать! – Диск слегка покачнулся: это Даэман встал на четвереньки, почти уперевшись головой в защитное поле.

– Нет, – властно остановил его девяностодевятилетний мужчина. – В ледяной воде ты не протянешь и трех секунд – это если переживешь падение. Хотя вряд ли. Ложись на место.

Собиратель бабочек повалился на живот.

Между тем соньер не снижал скорости и не отклонялся от опасного направления. Бело-голубая стена угрожающе выросла до трех сотен футов; летучий аппарат не набрал и двух третей подобной высоты.

– И что, ничего нельзя изменить? – полуутвердительно сказала Ада.

Харман снял капюшон (под покровом силового поля холод уже не так пугал) и обернулся на нее.

– Кажется, нет. Прости. – Он потянулся и взял девушку за левое запястье. Та обнажила лицо. Их взгляды встретились, а пальцы переплелись на несколько мгновений.

Когда до жуткого столкновения оставались считанные ярды, диск плавно снизил скорость и пошел на взлет. Соньер обогнул вершину айсберга с запасом в десяток футов, сделал вираж вправо, завис над южным склоном, а потом опустился на шипящий снег.

С минуту четверка молча лежала на своих местах, не выпуская рукояток.

Внезапно силовое поле исчезло, и страшный ледяной ветер обжег лицо Хармана. Мужчина торопливо застегнул капюшон, бросая взгляды на Аду, которая сделала то же самое.

– Надо выбираться, – подала голос Ханна, – пока эта штука не унесла нас куда-нибудь еще.

Друзья осторожно слезли. Налетевший вихрь едва не сбил путешественников с ног, тут же утих и снова ударил. Вьюга громко трепала края их верхней одежды и капюшонов.

– Что теперь? – Юная хозяйка Ардис-холла поежилась.

Словно в ответ на ее слова перед четверкой замерцали два ряда инфракрасных маяков, очертив тропинку шириной десять футов и длиной сто с чем-нибудь ярдов, уводящую… в никуда.

Исследователи двинулись вперед, стараясь держаться вертикально. Если бы не маячки, столь ярко сияющие в линзах ночного видения, товарищи наверняка повернулись бы спинами к ветру и вскоре, заблудившись, полетели бы во мрак через ближний край айсберга.

Дорожка привела к небольшой норе, прорубленной во льдах. Высеченные ступеньки уходили вниз, где их опять освещало инфракрасное излучение.

– Рискнем? – сказала Ханна.

– А что нам остается? – проворчал Даэман.

Уличные ботинки скользили на коварной лестнице, и только плетеная веревка, пришпиленная к правой стене металлическими крючьями, помогала друзьям спускаться, не падая поминутно. Харман насчитал сорок ступеней, когда путь преградила стена изо льда и тропа резко свернула вправо, а еще через пятьдесят шагов лестница так же круто забрала влево. Инфракрасные маячки в стенах позволяли хорошо видеть дорогу.

Лестница окончилась коридором, который продолжал уводить внутрь айсберга. Временами путешественникам попадались развилки, но одна дорога неизменно оставалась в тени, тогда как вторую освещали алые, зеленые и голубые огни. Товарищи то шагали вверх, то вновь брели куда-то вниз. Наконец бесчисленные повороты, развилки и тупики заставили друзей потерять чувство направления.

– Нас явно ждут, – шепнула Ханна.

И Ада ответила:

– На это я и рассчитываю.

Четверка вышла в просторный зал, наверное, в шестьдесят футов шириной. Ледяные стены были изрезаны несметным количеством других дверей, а пол тоже имел несколько уровней. Обогреватели на подставках мерцали оранжевым; на стенах, полу и потолке сияли многочисленные лампочки. На невысокой платформе, устланной мохнатыми звериными шкурами, лежали подушки, а рядом находился маленький столик. Друзья встали вокруг него, с подозрением глядя на круглые чаши с едой и плодами, кувшины и наполненные кубки, не решаясь присесть на мягкие шкуры.

– Все в порядке, – послышалось у них за спинами. – Это не отравлено.

Женщина появилась в высоком ледяном проеме и стремительно сошла по кривому зигзагу лестницы. Харман успел заметить меловую седину волос хозяйки – почти невообразимый оттенок, который в его дни выбирали только самые отъявленные сумасброды, – и лицо, изборожденное, как и говорил Даэман, древними морщинами. Боже, ну и стара она была. Никто, кроме коллекционера бабочек, прежде не видел более ветхого человека. Даже девяностодевятилетнего мужчину покоробило при взгляде на нее.