Мэс ушёл в дом.

– Ну же, Апту...

Старик нетерпеливо тронул сына за плечо, но тот продолжал неподвижно стоять, напряжённо глядя на свой кулак, в котором были зажаты глиняные шарики.

– Спишь наяву, что ли?

– Подожди, отец, - встрепенулся тот.
– Я кое-что придумал. Сейчас нам не нужны будут для счёта ни миски, ни шарики.

– Да как это - не нужны? Должны мы знать, сколько у нас имущества, или нет?

– Подожди... сейчас...

Апту оглянулся по сторонам, ища то, с помощью чего смог бы объяснить мысль, внезапно пришедшую ему в голову. Схватил кувшин, из которого они недавно утоляли жажду, и выплеснул остатки воды. Потом отыскал продолговатый камешек, заострённый с одного конца, и принялся чертить на влажной земле.

– Вот, смотри, - Апту нарисовал кружок.
– Это наш шарик, который означает одну овцу.
– Если я нарисую десять кружков - будет десяток овец. И не надо раскладывать по мискам настоящие шарики!

– Что-то я не пойму...

– Да всё же просто, отец!
– под кружком Апту начертил треугольник.
– Такими кусочками глины мы обозначаем быков, а такими, - за треугольником последовал квадрат, - коз. И всё это можно быстро нарисовать, чтобы не лепить значки из глины...

– А вдруг у кого-то быков и коз будет не столько, сколько у нас, а десятки десятков? Придётся рисовать слишком много!

– Не обязательно, - поразмыслив, ответил Апту.
– Можно сделать, например, так, - и он изобразил короткую вертикальную черту и рядом с ней кружок.

– И что это такое?

– Черта будет значить десяток, а кружок - овцу. Получается - десяток овец.

– Ну, об этом будешь знать только ты. Если я захочу продать десяток овец, и покажу этот рисунок покупателю, он ничего не поймёт. Другое дело, если дам ему десять глиняных шариков. Он прибавит их к своим, в знак того, что его стадо стало больше на десяток.

– Просто нужно, чтобы об этом знал каждый... Надо подумать, как можно обозначать... всё.

– Глупости, - раздалось за их спинами. Оказывается, Мэс уже давно вернулся и слышал весь разговор.

– Почему - глупости?
– нахмурился Апту.

– Да вот почему, - Мэс подошёл и ногой стёр всё, что начертил его брат.
– Миску с шариками каждый может подержать в руках. А эти значки исчезнут после первого дождя.

Апту рассмеялся.

– Не вижу ничего смешного...
– начал было Мэс.

– Кто сказал, что рисовать надо на земле? Можно взять всё что угодно... ту же глиняную миску - пока она сырая. Нацарапать на ней и обжечь.

– Тогда какая разница?..

– Так, - взяв из рук Мэса миску, Апту высыпал в неё шарики, которые до этого момента всё время оставались в его левой ладони, - у тебя в одной миске - десяток. Насыплешь два или три - потом забудешь и запутаешься. А если сделать по-моему, на боках одной миски можно начертить, сколько быков, овец и коз в самом огромном в мире стаде...

Кажется, он хотел добавить что-то ещё, но почему-то замер, глядя поверх голов отца и брата. Мэс и старик невольно оглянулись - и поражённо застыли, как и Апту.

С неба спускалось что-то большое, сияющее и переливающееся фиолетовым, зелёным и синим цветами. Словно часть облака - но более чёткой и ясной формы. Нет, не бывает таких облаков...

Через мгновение таинственный небесный гость прекратил спуск, зависнув точно над видневшейся в отдалении вершиной горы, которая формой напоминала пирамиду. Когда-то, намного позже, эту гору люди станут называть Кайлашем, но пока этого имени ещё не существовало.

Через несколько минут уже не только старик и двое его сыновей, но и все их односельчане смотрели на творящееся чудо.

Белые снега на склонах горы окрасились синеватыми и зеленоватыми отсветами. Рядом с большим "облаком" вспыхнула маленькая искорка, которая стала расти и разгораться... Нет, не разгораться, а приближаться! Свечение исчезло, и стало видно, что это тоже "облако" - только гораздо меньше первого. И направлялось это меньшее "облако" прямиком к деревне.

***

– Значит, ты точно решил уйти с богами?

В интонации отца проскользнули просительные нотки, от которых у Апту дрогнуло сердце. Но он напомнил себе, что не должен сомневаться и отступать.

– Да, отец. Мы все так решили.

– Это настоящее проклятие! Они забирают с собой всех молодых...

– Нет, далеко не всех, ты же знаешь. И они никого не забирают, мы идём сами.

– Зачем они явились... Зачем - именно к нам?!

– Я ведь уже объяснял тебе. Они увидели, что мы способны преобразовывать наш язык в другие формы. В письменную форму. Что... я на это способен.